| Катасонова Е.Л. Массовая культура: в поисках определения |
|
|
| 10.01.2013 г. | |
Массовая культура: в поисках определенияЕ.Л. КатасоноваМассовая культура - один из наиболее глобальных феноменов современной цивилизации, явление чрезвычайно сложное, многофакторное, спорное, остро реагирующее на всякого рода общественные трансформации, с постоянно меняющимися границами и дефинициями и потому пока еще не до конца осмысленное современной наукой. Сегодня в научной и популярной литературе по-прежнему бытуют самые разнообразные характеристики этого культурного феномена, так же как и нередко можно встретить разнящиеся между собой точки зрения на истоки его происхождения, исторические этапы формирования, роль в развитии современной цивилизации и т.д. Более того, за последние десятилетия кардинально поменялось не только окружающее нас культурное пространство, но и наши представления о культуре как таковой, которую все чаще отожествляют с понятием «цивилизация» и предлагают не одну сотню ее новых интерпретаций. Все эти обстоятельства крайне усложняют и без того непростую для исследователя задачу подвести единый знаменатель под многолетними научными дискуссиями по данной проблематике, вызвавшими появление по всему миру большого числа всевозможных теорий и даже целых научных школ. При этом интернациональность массовой культуры ни в коем случае не отменяет ее национального колорита и своеобразия. Вот почему в общем контексте теорий массовой культуры и художественной практики в ведущих индустриальных странах особое значение приобретает вопрос о конкретно-исторических корнях произрастания массовой культуры на той или иной национальной почве. И в этом отношении большой научный и практический интерес представляет культурный опыт Японии, где на протяжении многих веков складывался сложный и в то же время весьма органичный сплав элитарных и популярных художественных жанров, традиционных и заимствованных элементов, исторических и современных реалий. Если обратиться к японской традиции, то она ярко свидетельствует о том, что в едином национальном художественном пространстве всегда сосуществовали «высокие» и «низкие» жанры, представлявшие две разные по своему характеру культуры, отражавшие как художественные вкусы, так и образовательный уровень и интеллектуальные запросы господствующего класса и широких народных масс. Даже в первобытном обществе уже выделялись свои культурные элиты. А с появлением письменности четко обозначилось различие между элитарной культурой «образованных» и культурой фольклорной (народной, этнической). В Японии в VII в. буддийские сутры и комментарии к ним, а также официальные документы, записывались на китайском языке и были доступны лишь небольшой части населения. Народное же художественное творчество существовало лишь в устной традиции, в форме любовных, обрядовых, воинских песен и синтоистских молитвословий, мифов и сказок, которые слагали и рассказывали странствующие сказители. Но вскоре ситуация круто меняется, и «наряду с народом и его устным творчеством появляется слой людей, которые уже не поют песни, а слагают стихи; не создают мифы, а сочиняют рассказы. Это уже не сказители-певцы, а писатели-поэты. Хэйанская литература (IХ-ХП вв.) есть именно такая литература», - пишет академик Н.И.Конрад [1]. А затем наступили другие времена: на смену хэйанской аристократии пришло самурайство, начались кровопролитные войны, и в этой борьбе родился новый народный эпос - не мифы о богах, а сказания о героях. И исполняли их не сказители, а нищенствующие монахи - выходцы из самурайской среды. «В самурайскую эпоху в Японии и в рыцарскую эпоху на Западе образованность приютилась в монастырях, там же нашла себе приют и литература, притом - светская; этому способствовало особое положение монашества» [2]. И подобные примеры можно еще долго продолжать, переходя к другим историческим эпохам и рассматривая все жанровое многообразие их культурных продуктов. Важно еще раз подчеркнуть: «высокие» и «низкие» культурные пласты в Японии никогда не противостояли друг другу, а сосуществовали параллельно, ориентируясь на удовлетворение духовных запросов и эстетических пристрастий тех или иных слоев населения. При этом элитарная культура, рожденная в недрах феодального общества и культивировавшаяся среди носителей власти (придворной аристократии, а затем военного сословия - самураев), всегда являлась менее распространенной и менее приспособленной к тому, чтобы быстро и адекватно реагировать на всякого рода общественные запросы, чем то богатое художественное творчество, которое рождалось в среде народных масс. Как убеждает в том история, «высокая» культура всегда стремилась к закреплению своей элитарности путем канонизации выработанных форм и традиций и ориентацией на достаточно узкий круг приобщенных к ней. Однако время от времени рамки официоза все-таки нарушались, нередко преодолевая классовые и сословные различия. К началу ХХ в. сосуществование культуры «образованных» и культуры народной, сохранявшееся на протяжении многих веков, уступило место их оппозиции. Но в наши дни она постепенно теряет свое прежнее значение. Стремительно идет процесс размывания когда-то четких границ между элитарной и массовой культурой. Обратимся для примера, к такому образцу элитарной японской культуры, дошедший до нас, - это театр Но, родившийся в XIV в. как театральное искусство воинского сословия. «Театр Но - удел любителей и гурманов, ценителей архаических форм, театральных эстетов, - отмечал выдающийся советский японовед, академик Н.И. Конрад в 1928 г. - Жанр Но культивируется особыми обществами любителей, «друзей искусства Но» и никак не рассчитан на массового зрителя» [3]. В наши дни это заявление уже отчасти потеряло свою актуальность. Ведь, по существу, творческая формализации искусства Но и его социальная изоляция никогда не означали полного изъятия театра из жизни простых японцев. Еще в годы эпохи Эдо (1603-1868) нередко представления театра Но устраивались для простых горожан. Если прежде почетные представители горожан приглашались как гости в замок сёгуна на театральное представление, то теперь сам театр, преследуя, в том числе и коммерческие цели, стал выходить в город к людям. Важно в этой связи упомянуть и о структуре самих представлений театра Но, сочетающих в себе показ классической лирической драмы Ёкёку (образец элитарного искусства) и интермедий из репертуара народного комического театра Кёгэн, который считался в Японии зрелищем для простолюдинов. Полная возвышенных переживаний и титанических страстей, со сложной символикой и утонченной эстетикой драма идет вперемежку с одноактными комедиями, построенными на грубоватом фарсе, незатейливой шутке, шумной возне и даже скабрезности [4]. Из этого невероятного слияния возник театр Ногаку (таково общее название Но и Кёгэн), разделивший единое представление на две части - «высокого» и «низкого» стиля. Это еще раз ярко иллюстрирует тот парадоксальный факт, что еще с давних времен в зрителе отлично уживались любовь к возвышенному и низменному. Сегодня обучение актерским навыкам драмы Но стало излюбленным занятием простых японцев, и драма Но не только звучит с подмостков профессионального театра, но и исполняется самодеятельными коллективами. Более того, актеры театра Но нередко работают в качестве режиссеров на современной сцене, осуществляя совместные постановки с актерами современного драматического театра Сингэки (творчество Каидзэ Хисао). Сценическая стилистика искусства Но успешно использована в современном кино такими крупными режиссерами, как, к примеру, Куросава Акира или Синдо Канэто. Таким образом, само понятие «элитарная культура» в Японии уже в значительной степени утратило свою аутентичность и поменяло свою перспективу, прежде обращенную главным образом в далекое прошлое. А понятие «элитарное искусство» в Японии в большей степени сегодня связано, предле всего, с различными направлениями авангардистского с ориентацией на вкусы элиты. Теперь обратимся к проблемам определения «массовой культуры», которая в последние годы в зарубежной философской и социологической литературе все чаще обозначается термином «популярная культура». А в публицистике ей соответствуют выражения «масскульт» и «поп-культура», порождая порой даже такие странные словесные конструкции, как, например, «поп-масскультура. В Японии, так же как и на Западе, где слово поп-культура родилась в 1930-х годах, практически уже нет четкого разграничения между этими двумя понятиями. При этом, если в английском языке принято называть «массовой» именно популярную (popular) культуру (этот термин намного чаще, чем "mass culture", используется для определения «массовой культуры»), то в японском языке дело обстоит иначе. Слов, полностью соответствующих понятиям «популярная культура» и «массовая культура», практически подобрать невозможно, если, конечно, исключить прямое заимствование из английского, чего большинство японских культурологов все-таки предпочитает избегать. Английскому понятию "popular culture" более всего соответствует словосочетание тайсю бунка, в дословном переводе - «массовая культура»: тай - «большое число», сю - «массы», «народ», бунка - «культура». При этом, касаясь этимологии слова тайсю, следует сослаться на мнение исследователей, утверждающих, что оно (в другом прочтении - тайсу) изначально использовалось в буддизме и означало буквально «много монахов». Но, скорее всего, термин тайсю бунка - калька с английского "mass culture", понятия, которое было уже достаточно распространено в Японии в 1920-х годах. Правда, впервые определение тайсю было использовано применительно к «массовой литературе» (тайсю бунгаку), противопоставлявшейся дзюн бунгаку - «чистой литературе», т.е. «элитарной», «высокой», «подлинно художественной» (как ее принято называть в российском литературоведении), которая долгие годы доминировала в японских литературных кругах. Авторство термина тайсю бунгаку приписывают известному японскому писателю и одному из основоположников этого жанра Кикути Кан, который впервые использовал указанное словосочетание в 1923 г. в первом номере основанного им журнала «Бунгэй сюндзю». Характерно, что вскоре после этого, по свидетельству исследователя Ара Масахито, этот термин был распространен и на область искусства, о чем свидетельствуют две статьи, помещенные в июльском номере журнала «Тюо корон» за 1926 г. под названием «Тайсю бунгэй рон» («О массовом искусстве») и «Тайсю бунгэй кэнсю» («Исследование массового искусства») [5]. Вслед за этим определение тайсю быстро распространилось на всю культурную сферу. Причем, как и в случае с литературой, «массовая культура» противопоставлялась элитарной. Еще один смысл, вкладываемый в Японии в понятие тайсю бунка, - это культура «народная» (хотя есть и специальный термин минсю бунка - букв. «культура масс» или «демократическая культура»). Олицетворение «массовой» культуры с «народной» указывает, во-первых, на ее неспециальный характер (самодеятельность, народное творчество), а во-вторых, на связь с традиционной культурой. Вообще-то «традиционная культура» в «массовую культуру» не включается. Хотя понятно, что производство «массовой культуры» не может обойтись без архетипов традиционного мышления, без традиционных ценностей, без усвоения многими поколениями эстетических предпочтений. И наглядный пример тому - популярный и ныне театр Кабуки, ставший своеобразной творческой мастерской для многих жанров современного массового искусства Японии. Словом, в Японии нет четких границ между понятиями «популярная» и «массовая» культура. И процесс становления массовой культуры рассматривают как закономерную трансформацию популярной культуры эпохи Эдо как органический этап глобального движения художественной культуры от традиционной к современной с более или менее длительным переходным периодом между ними. При этом здесь исходят из понимания того, что в широком смысле слова традиционная культура также является массовой, поскольку это культура широких народных масс. В этом смысле можно предположить, что массовая культура существовала всегда, но со временем приобретала все большие и большие масштабы. Вероятно, в этом же контексте следует понимать и заявления тех исследователей, которые стараются провести чуть ли не прямые параллели между популярной и массовой культурой только на том основании, что лучшие и наиболее востребованные публикой образцы популярной литературы, музыки и т.д. давно уже приобрели черты массового явления. Следуя, по-видимому, этой же логике ряд теоретиков настаивают даже на том, что по законам массовой культуры может функционировать даже элитарное искусство, если речь, в частности, идет о классической музыке, транслируемой по радио для широкой аудитории, или о ее современных аранжировках. В результате неизбежного возникновения и пересечения всех этих разнонаправленных, но взаимосвязанных между собой культурных пластов, по мнению ряда исследователей, сегодня возникает потребность во введении понятия «срединная культура», которое, судя по всему, должно прийти на смену понятию «массовая культура» [6]. Об этом, в частности, но в применении к литературе, много и интересно рассуждает известный японский литературовед Нумано Мицуёси. В своих исследованиях он часто обращается к такому понятию, как «промежуточная», или «центровая» литература - тюкан сёсэцу, тем самым подчеркивая активизирующийся в последние годы процесс размывания границ, традиционно разделявших «чистую литературу» (дзюн бунгаку) и ее популярные жанры (тайсю бунгаку). Все это еще раз наталкивает на размышления о том, что разделение культуры на строго очерченные классическими критериями сферы в наши дни уже в большей степени является уделом теоретиков, чем реальным отражением современных культурных процессов. Возможно, в силу этого термин «массовая культура» (тайсю бунка) так окончательно и не прижился на японской почве, а в последнее время и вовсе практически сошел со страниц газет и журналов, уступив место более привычному для японцев и принятому в других странах словосочетанию «поп-культура» ("pop-culture"), чем подчеркивается ее отличие от популярных культурных образцов прежних эпох и особый современный дух. Ccылки 1. Конрад Н.И. Избранные труды. Литературы и театр. М., 1978, с. 134. 2. Там же, с. 138. 3. Там же, с. 334. 4. Как известно, эта особенность композиции театрального представления свойственна и западной культуре. В Древней Греции классическая трагедийная трилогия перемежалась грубыми драмами Сатира. В средневековом европейском театре в религиозную мистерию вставлялись фарсы (само слово «фарс»/farce на старофранцузском языке/ означает «вставка», «начинка». Впоследствии Шекспир и Мольер сделали фарсовые сценки атрибутом большой комедии. В Японии же фарсы Кёгэн и сегодня используются почти так же, как в XV в. 5. http://www.disser.com 6. http://anthropology.ru Подробно: «Япония в реальном и виртуальном мирах». М., 2012, с.13-32. |
|
| Последнее обновление ( 19.03.2013 г. ) |
| « Пред. | След. » |
|---|
