Menu Content/Inhalt
Родин С.А. Огонь приручённый. Почитание Камадо-гами в древности и средневековье Печать E-mail
26.07.2013 г.

Огонь приручённый. Почитание Камадо-гами в древности и средневековье

С.А. Родин

Исследование, затрагивающее фигуру божества домашнего очага, его функции и историческую эволюцию культов, связанных с ним, не может игнорировать также историю материального воплощения духовной культуры - собственно очага камадо, долгое время служившего не только источником тепла, местом, где готовили пищу, но и единственным источником внутреннего освещения жилища. Первые данные, свидетельствующие о помещении очага непосредственно в жилище, относятся к середине периода дзёмон. Очаги располагались в самом центре и представляли собой конструкцию из неглубокой ямы, в которую помещались дрова [1]. Сверху она выкладывалась камнями, между которыми ставился горшок с пищей. Процессу совместной трапезы вокруг огня придавалось огромное значение. Уже в дзёмон, по утверждению Эдварда Киддера [2], этот процесс имеет характер ритуального действия, вокруг которого складываются определённые устойчивые формы представлений, в несколько изменённом виде существующие и по сей день. Так, найденные в стоянках периода дзёмон подобия алтарей, образованные тремя камнями круглой формы, являлись как объектами поклонения, так и прототипом очага [3].

В период яёй типичным уже будет размещение очага не в центре, но рядом со стеной, противоположной входу. С Корейского полуострова на архипелаг попадает технология изготовления глиняных печей, однако основным топливом для них по-прежнему служит сосновая древесина (корни и смолистые ветви сосны), а проблема вентиляции решалась посредством проделывания отверстия в кровле [4]. В период кофун уже можно говорить о формировании специфических представлений о связи мира живых и мира мёртвых, в частности, об определённых отношениях аналогии, или даже симметрии между ними.

Могильные курганы этого периода представляют собой жилище, предназначенное для умершего. Смерть не мыслилась концом существования, но переходом в инобытие, где покойному надлежало функционировать уже в ином статусе (например, божественного предка или покровителя рода). Полагался покойному и свой очаг, согреваться и питаться с огня которого живым не дозволялось. Очаг в Ёми-но куни, пищу с которого отведала Идзанами, демонстрирует типологическое, функциональное и генетическое сходство с очагами периода кофун. Божество этого очага ассоциируется с Камадо-гами [5]. Принято считать, что именно в курганный период происходит «специализация» и выстраивание своеобразной иерархии почитаемых существ, исходя из их функций. Самыми важными считались божества Солнца и Луны, а также те, кто способствовал фертильности. За ними следовали ками полей, гор, потоков и божества-покровители, помогавшие человеку в повседневности, наиболее значимым из которых считалось божество огня и очага [6].

В исторической хронике «Сёку нихонги» (797 г.), основном источнике информации по эпохе Нара, приводятся данные относительно ритуалов почитания Камадо-гами, обитавшего в очаге на кухне государева дворца (запись от Тэмпё 3-1-26, 731 г.): «В день киното и (младшего брата дерева-свиньи - С.Р.), оглашено распоряжение Палаты небесных и земных божеств: "Отныне и впредь надлежит проводить праздник четырёхкратного почитания огня священного очага государева дворца"» [7]. Ответственным за совершение подношений божественному огню очага, читай, Камадо-гами, были государевы повара. С 878 года, по данным хроники «Сандай дзицуроку» (901 г.), эту обязанность надлежало исполнять чиновникам младшего 4 ранга нижней ступени [8]. Позже осуществление поклонения Камадо-гами стало прерогативой гадателей оммёдзи.

Специалист по истории древней и средневековой Японии Алан Миллер в статье, посвящённой описанию роли «сакрального времени», ритуалов годового цикла в жизни японского общества VIII-XII вв., указывает на роль Оммёрё, Отдела Тёмного и Светлого Начал, в проведении придворных церемоний. Оммёрё, по определению Миллера, отвечало за отправление церемоний, связанных с символической гармонизацией мира и обновлением времени [9]. В этой связи особое значение придаётся обрядам 12-й и 1-й луны, т.е. обрядам новогодним. Обряды 12-й луны призваны очистить универсум от скверны, а обряды 1-й луны - установить «гармоничные» отношения между различными частями универсума. К обрядам, проводимым в первые дни нового года, находившимся в ведении оммёдзи, особое значение придавалось ниваби мацури (ритуалу почитания дворцового огня) и празднеству в честь божества очага. Проводить их следовало перед ритуалом вкушения нового урожая (ниинамэ сай), а благоприятный день определяли оммёдзи [10].

К концу периода Хэйан относят появление обрядов изгнания духов, связанных с домашним очагом. Во время обряда священнослужитель или буддийский монах рисовал изображение или писал имя духа, подлежавшего изгнанию, на саже, скапливавшейся в очаге [11]. Также считается, что подобные ритуалы были элементом любовной магии, гарантировали успех в военных делах или служили для ритуального оформления развода мужа и жены, если последняя приглянулась принцу или государю [12]. Данные ритуалы отражают устойчивую ассоциативную связь между понятиями «дом», «очаг» и «семья». Недаром по настоящее время в японском языке используется устойчивое выражение «камадо-о вакэру», (досл. «разделить очаг»), обозначающее развод и раздел имущества бывшими супругами [13].

В Хэйан божество очага фигурирует и в другом ритуальном контексте, связанном с разделением - похоронных обрядах. И во время свадеб, и во время похорон одного из членов семьи проводились церемонии обновления огня, связанные с почитанием Камадо-гами. Эта церемония существует и в настоящее время [14]. Карен Герхарт в своей книге The Material Culture of Death in Medieval Japan («Материальная культура смерти в средневековой Японии») указывает, что в качестве божества очага Камадо-гами в Хэйан почиталась божественная пара Окицухико и Окуцухимэ, встречающаяся в тексте Кодзики [15]. Маски с их изображениями висели на кухне государева дворца. Служащие, ответственные за приготовление пищи на очаге, были обязаны совершать им подношения. Подобная практика была распространена и в аристократической, и простонародной среде. Камадо-гами (божество или божества очага) были представлены устрашающими масками из глины или дерева. Женскую ипостась божества разбивали или разрезали на части, если умирала хозяйка дома [16]. Пример находим в «Хэйханки» («Хёханки»), дневнике придворного Тайра-но Нобунори, составленном в середине XII в., где описана погребальная церемония жены аристократа Фудзивара-но Тадамити, Соси (ум. 1155.9.16). Ответственные за проведение похорон забыли разбить маску божества в надлежащий день, и ритуал был проведён с опозданием, что посчитали ужасным нарушением церемониала. В случае смерти мужчин подобное использование маски Камадо-гами встречается довольно редко [17]. В качестве примера можно привести церемонию похорон придворного Накахара Моросукэ (ум. 1345.2.9), описанную в дневнике его сына Моромори, «Мороморики» (XIV в.). Через три дня после смерти Моросукэ его тело было отправлено в семейную усыпальницу, расположенную на горе Хигасияма близ Киото. Следом за траурным кортежем в отдельном паланкине было отправлено разрезанное на части «изображение» божества домашнего очага [18].

Связь божества огня и смерти была видна уже в «Кодзики», где рождение Кагуцути повлекло за собой смерть Идзанами. Интересна аналогия между этим мифом и средневековым ритуалом. Маски Камадо-гами надлежало разрезать на части. Идзанаги также убивает Кагуцути, разрубая его тело на несколько частей. Перенос божества огня из дома в усыпальницу можно также связать с обрядом кремации, но вероятнее всего, это действие было призвано символически утвердить покойного в мире мёртвых. Напомним, что в мифе об уходе Идзанами в Ёми-но куни говорится, что она не могла покинуть мир мёртвых, поскольку уже отведала пищи, приготовленной на нечистом огне. Таким образом, использование Камадо-гами в ритуалах смерти решало несколько задач, стоявших перед ответственными за их проведение: снабжало покойного огнём для приготовления пищи в загробном мире и гарантировало, что он не вернётся к жизни и не станет причинять вред живым. Отметим, что к XIV в. проведение похорон осуществлялось в рамках буддийской традиции, однако использование маски Камадо-гами, имеющее прямые параллели с синтоистским мифом, позволяет утверждать принципиальную эклектичность похоронного обряда того времени и подчёркивает значимость божества очага.

В контексте проблемы синто-буддийского синкретизма упомянем, что Камадо-гами часто связывают с Фудо мёо [19], буддийским (изначально - индуистским) почитаемым существом, связанным с огненной стихией. Интересные рассуждения о ками и их соотношении с буддийскими почитаемыми существами содержатся в «Ками хондзи-но кото», анонимном трактате конца XIV в. В тексте разграничиваются категории божеств-манифестаций бодхисаттв и будд, с одной стороны, и изначальных божеств, дзиссясин, с другой: «Изначальные божества-ками - это ками на подобие злых духов акурё или духов умерших сирё. Они - злые божества-демоны акукидзин, населяющие небо и землю. Множество акукидзин обитает на нашей земле и насылает болезни. Люди почитают их в качестве родовых божеств удзигами. Поскольку изначально (хондзи) все эти божества произошли от простых людей (бомбу), они преисполнены желаний... Земля, вода, огонь и ветер служат источником болезней, причиняющих вред человеческому телу, и тело становится подобным ядовитой змее. Пребывающие в вечных заблуждениях, эти божества направляют своих почитателей по одному из трёх путей зла» [20]. И хотя сами эти рассуждения, выражающие позицию амидаизма, не затрагивают напрямую образ Камадо-гами, они позволяют говорить о нём как о дзиссясин, «изначальном божестве», связанном со стихией огня, а потому вредоносном.

О синкретическом характере как образа, так и культа Камадо-гами, свидетельствует наличие множества имён у этого божества, и само слово «камадо-гами» следует, в таком случае, расценивать скорее не как имя собственное, но собирательное название всех божеств огня приручённого в японской традиции. Помимо Кагуцути, Окицухико и Окуцухимэ, отмеченных в Кодзики, Камадо-гами именуют также Кодзин, Самбо Кодзин, Окамасама, Докодзин, Доккусан и т.д. [21]. Имя, под которым выступает божество очага, меняется в зависимости от исторической эпохи, конкретной местности, а также несёт на себе следы взаимодействия с различными религиозными представлениями буддизма и даосизма. Так, Камадо-гами, известный как Самбо Кодзин, характеризуется как божество буйное, имеющее собственную иконографическую традицию, в которой смешались признаки Мондзю-босацу и Фудо мёо. Буддийская традиция приспособила разрушительную мощь неистового синтоистского огня для благих целей - Самбо Кодзин обращает свой гнев на зло и уничтожает людские пороки [22]. В буддийских храмах этот Камадо-гами может быть представлен статуэткой, в обычных домах - биркой-фуда, в чём опять же невозможно не заметить влияние буддизма - синтоистская традиция предпочитала маски божества.

Примечания:
1. Nishi Kazuo, Hozumi Kazuo. What is Japanese Architecture? Tokyo, New York, London: Kodansha, 2008, p. 54.
2. The Cambridge History of Japan. Vol. 1. Ancient Japan. Cambridge University Press, 1993, p. 67.
3. Нихонси кодзитэн. Ук. соч., с. 488.
4. The History of Japanese Lighting // The East. Vol. XXVII, No. 1, 1991, p. 8.
5. Gerhart, Karen M. The Material Culture of Death in Medieval Japan. University of Hawai`i Press, 2009, p. 19.
6. The Cambridge History of Japan. Vol. 1. Ancient Japan, ibid., p. 335.
7. Сёку нихонги. Т. 2. Син Нихон котэн бунгаку тайкэй. Токио: Иванами сётэн, 2005, с. 243.
8. Кокуси дайдзитэн. Т. 3. Токио: Ёсикава кобункан, 1997, с. 560.
9. Miller, A. L. Ritsuryō Japan: The State as Liturgical Community // History of Religions, Vol. 11, No. 1, 1971, p. 112.
10. Ibid., р. 116.
11. The Cambridge History of Japan. Vol. 2. Heian Japan. Cambridge University Press, 1999, p. 543.
12. Ibid, p. 543.
13. Нихонси кодзитэн. Ук. соч., с. 488.
14. Там же, с. 488.
15. Кодзики. Записи о деяниях древности. Ук. соч., с. 75.
16. Gerhart, Karen M. The Material Culture of Death in Medieval Japan., p. 20.
17. Ibid. P. 20.
18. Ibid. P. 20.
19. См., например, Ashkenazi, M. Handbook of Japanese Mythology. Santa Barbara, California, 2003, p. 244; Кокуси дайдзитэн, ук. соч., с. 560.
20. Teeuwen, M., Rambelli F. Introduction: Combinatory Religion and the Honji Suijaku Paradigm in Premodern Japan // Buddhas and Kami in Japan: Honji Suijaku as a Combinatory Paradigm. London, New York: RoutledgeCurzon, 2003, p. 31.
21. Боги, святилища, обряды Японии. Энциклопедия синто. М.: РГГУ, 2010, сс. 73-74; Кокуси дайдзитэн. Т. 3. Токио: Ёсикава кобункан, 1997, с. 560; Нихонси кодзитэн. Ук. соч., с. 488; Сого нихон миндзоку гои. Ук. соч., с. 398.
22. Ashkenazi, M. Handbook of Japanese Mythology. Ibid, p. 244.

Родин Степан Алексеевич, преподаватель ИВКА РГГУ

Полная версия статьи: Огонь неистовый и приручённый: божества огня в синтоистской традиции // Синто: память культуры и живая вера. М.: АИРО-ХХI. 2012. - 236 с. - сс. 75-92.
Последнее обновление ( 26.07.2013 г. )
 
« Пред.   След. »