| Катасонова Е.Л. Японская молодежь: штрихи к портрету |
|
|
| 20.09.2013 г. | |
Японская молодежь: штрихи к портретуЕ.Л. Катасонова, доктор исторических наук, Институт востоковедения РАННастроения задержавшегося или, наоборот, возвратившегося детства необычайно сильны в Японии, а дух инфантилизма настолько глубоко проник в японскую культуру, что порой даже кажется, что прежде рассудительные и рациональные японцы не без удовольствия с головой погрузились в этот счастливый и для многих ностальгический мир. Да и само японское общество, несмотря на его социальную закрытость, традиционные многочисленные регламентации и рационализм мышления, кажется, уже давно приняло условия этой всеобщей увлекательной игры в детство. Токио и другие крупные города Японии расцвечены яркими плакатами с популярными героями манга и анимэ, составившими серьезную конкуренцию рекламе пива и бытовой техники. Витрины магазинов и даже аптек заполнили симпатичные кукольные персонажи - реальные и виртуальные, - не говоря уже о крупнейших специализированных торговых центрах игрушек, один из которых под названием «Китти рандо» («Kiddy Land») не так давно появился на самой фешенебельной улице Токио Омотэсандо. Не только у детей и подростков, но почти у каждого взрослого обязательный аксесуар - брелки с забавными мордочками, колокольчики, бантики и другие затейливые мелочи, прикрепленные к сумкам, кошелькам и мобильным телефонам. А в толпе то и дело промелькнет молодой служащий или солидный бизнесмен в галстуке с собачками или львятами или покажется особа женского пола в шарфике с изображением котят, обезьянок и других трогательных существ. Необходимость оставаться и выглядеть молодым диктуют сегодня и средства массовой информации, и производители товаров повседневного спроса, а также вездесущая реклама, переориентировавшие свою маркетинговую стратегию исключительно на молодежные стандарты, прекрасно понимая их непреходящую силу. А глобальные сдвиги в ценностных ориентациях населения, выросший в разы материальный достаток, стремительное развитие новых технологий и поразителные успехи медицины порой толкают японцев в бесконечную погоню за «средством Макропулоса». Среди молодых незамужних женщин - повальное увлечение говорящей куклой «Пуримо Пиэру», с которой можно общаться буквально как с ребенком. Она для них - полноправный член семьи: для нее покупают многочисленные наряды, которые в большом ассортименте представлены в магазинах, с ней фотографируются, берут в собой в путешествие. Причем, чем больше времени вы проводите с этим удивительным существом, тем больше слов эта кукла начинает произносить, активнее реагировать на ваше присутствие и даже петь несколько десятков песен. Что это: просто игрушка или новый и сравнительно недорогой способ проведения досуга для одиноких людей? Недаром таких кукол даже отправляют в дома престарелых, чтобы хоть как-то скрасить унылый и однообразный быт их постояльцев. А тинейджеры предпочитают свои игрушки и занимаются собиранием коллекций недорогих пластиковых или резиновых фигурок персонажей популярных анимационных фильмов - так называемых каракута фигия (от английского слова chаracter's figure). Дело дошло до того, что наиболее популярные фигурки стали продаваться даже в продуктовых магазинах в наборе со сладостями. Так появилось новое и достаточно странное словосочетание из японских и английских слов - ато (от англ. art) сёку гангу, что в переводе означает «художественные съедобные игрушки». Причем, шоколадки или конфеты в данном случае идут в нагрузку, а модные фигурки, стоимостью где-то по $3-4, являются главной приманкой для покупателя. Словом, у японцев всех возрастов уже вошло в привычку окружать себя всевозможными маленькими и приятными недорогими игрушками и прочими мелочами, которые, по их ощущениям, обладают позитивным эмоциональным воздействием и создают чувство душевного комфорта, переносящего их в мир детства. Еще в 1930-е гг. немецкий философ Карл Ясперс определил главную идею века массовой культуры, заявив: «Люди должны оставаться молодыми»[1]. Развивая эту мысль, некоторые эксперты сегодня заявляют о том, что «если ХХ век сделал молодежную массовую культуру главной культурой западного мира, то ХХI век шагает дальше - от молодежной культуры - к детской»[2]. Пока трудно согласиться с подобного рода прогнозами или опротестовывать их, но идея об абсолютном лидерства молодежной субкультуры в общем потоке многоликой массовой культуры ХХ в. представляется достаточно объективной. И культурный опыт Японии еще раз убедительно доказывает это. Сегодня в Японии много говорят и пишут о кризисе молодого поколения, называя его «растерянным» и даже «потерянным», что связывают, прежде всего, с коренными общественными и социо-культурными переменами, произошедшими в японском обществе за последние десятилетия. Затянувшаяся экономическая депрессия застойного десятилетия 1990-х, постоянные волны мирового финансового кризиса, ощутимые сбои в системе пожизненного найма, без которой по существу, рушится весь уклад жизни японцев, и другие негативные явления современной жизни коренным образом изменили экономическую и социальную ситуацию в стране и повлекли за собой кардинальные перемены в сознании людей. К этой ситуации как нельзя лучше подходит определение «тихая революция»[3]. Японские юноши и девушки больше не хотят идти дорогой своих отцов: общие групповые интересы они перестали ставить выше личных. Индивидуальность и самовыражение стали их кредо. При этом японский индивидуализм - это не только подражание Западу, это протест против группового сознания прошлой эпохи. А отсюда меняется буквально все: и отношение к жизни, к работе, взаимоотношения друг с другом, с родителями и т.д. Молодых японцев уже трудно назвать «трудоголиками» (определение, которое, как казалось раньше, на все времена закрепилась за представителями этой нации). Принцип «жить, чтобы работать» уже потерял для них всякий смысл, так же как и идеи фанатичной преданности своей компании и мечты о карьерном росте уже мало популярны в среде молодых. В отличие от отцов и дедов их дети и внуки сегодня стремятся, по возможности, меньше работать и интересно жить. А сократившиеся доходы готовы компенсировать резким сокращением материальных запросов. Главное для большинства из них - это независимость от общества и наличие свободного времени для реализации собственных художественных и иных потребностей и увлечений. Обобщая и анализируя все эти далеко не типичные прежде для японцев и практически неизвестные старшим поколениям явления, происходящие в современной молодежной среде, японские социологи много пишут о формировании нового типа людей. Известный японский исследователь Хаяси Тикио, на протяжении многих лет занимавщийся исследованием национального характера японцев, именует их не иначе, как «новые люди» - синдзинруй. На основе наблюдаемых им тенденций последних нескольких десятилетий он уверенно заявил о том, что в ХХI в. японскую нацию будет представлять новое поколение синдзинруй. «Его появление - не просто следствие процесса вестернизации, интернационализации и роста комплексности японского общества... Имея много общих черт со своими предшественниками, его представители будут обладать совершенно отличными от них системой ценностей и эмоциональным миром», - поясняет социолог[4]. Основное отличие синдзинруй от других возрастных категорий, по мнению Т.Хаяси, заключается в том, что эти молодые люди, наконец, полностью преодолели в своем сознании «ахиллесову пяту» многих поколений японцев, избавившись от дихтомического деления мира на «традиционное» и «современное». Это означает, что противоречия и противостояние между этими двумя понятиями в современной реальности стремительно теряют всякий смысл. Западные ценности уже не обладают для молодых японцев той всепоглощающей привлекательностью, как для старших поколений жителей этой страны, поскольку сегодня они уже гармонично вписались в японскую действительность. А традиция, напротив, перестает восприниматься как нечто старое, отжившееся и несовременное, что бытовало в сознании значительной части населения, начиная уже с первых лет после реставрации Мэйдзи. В свою очередь, профессор университета «Хосэй» Накано Осаму, выделяет и другие отличия синдзинруй от прежних поколений, главными из которых являются «возрастающая роль индивидуальных приоритетов» и «постепенный переход от общих ценностей к индивидуальным, эстетическим; от интереса к функции вещей к их семиотическим сторонам (цвету и форме); от стабильности к изменчивости, от поисков структуры к свободной форме» и т.д.[5] Эти принципиальные изменения национального характера он объясняет, в первую очередь, релятивизацией ценностей, к которой привели японское общество высокий уровень экономического изобилия и порожденное им размывание старой иерархии ценностей», усматривая во всем этом закономерный переход от модернизма к постмодернизму[6]. О.Накано пишет также о наметившейся в последние годы трансформации в сознании молодых от материальных ценностей к духовным. Но, судя по всему, речь идет лишь о только набирающих силу долговременных тенденциях, тогда как материальная составляющая все еще явно преобладает сегодня в ценностных ориентациях значительной части молодого населения страны. Даже сам исследователь вынужден признать, что современные юноши и девушки в наши дни «озабочены удовольствиями и комфортом»[7]. А далее он разбирает эту ситуацию более детально: «Им ближе удовольствие, чем страдание; развлечение, чем труд; потребление, чем производство; оценка, чем творчество; движение, чем стабильность; изменчивость, чем устойчивость; текучесть, чем организованность; эскапизм, чем участие; знаки, чем вещи; внешний вид, чем сущность; свободная форма, чем структура»[8]. Он называет «новых японцев» поколением так называемых «мораториумных людей», главная особенность сознания которых состоит в откровенном инфантилизме: они предпочитают реальной действительности игру в детство и не хотят становиться взрослыми. Причем, по мнению японского исследователя, - «мораториумная психология» является не только следствием материального изобилия, но и результатом роста отвращения к так называемым модернистским ценностям, что проявляется в повышенном интересе молодых японцев к иллюзорной простоте и естественности»[9]. Термин «мораториумные люди» впервые был введен в научный оборот известным японским психиатром Оконоги Кэйго в 1980-е гг., после чего эта теория получила широкое хождение в Японии. «В современном обществе, - пишет он, - все больше проявляет себя такой тип людей, которые не стремятся брать на себя те или иные обязанности перед обществом, кто не намерен причислять себя ни к какой партии, ни к какой организации, предпочитает абсолютную независимость и старается убежать из-под контроля общества и тесных рамок официальной молодежной культуры»[10]. И в действительности, молодежь сегодня с удовольствием отожествляет себя с этим новым типом японцев, демонстрируя свое неприятие многих сторон современного японского общества. Полный текст - в журнале «Азия и Африка сегодня», январь 2013 г. [1] http://znamkaluga.ru [2] Там же. [3] Термин принадлежит известному японскому социологу Сумико Ивао. Подробно см.: Япония: экономика и общество в океане проблем. М., 2012, с. 128. [4] Цит. по: Постмодернизм и духовные ценности японского народа. М., 1995, с. 20. [5] Накано Осаму. Синдзинруй гэнрон (Теория новых людей) . «Сэйрон». 1986, №11, с. 31. [6] Там же. [7] Там же. [8] Там же [9] Там же, с. 37. [10] Цит. по Постмодерниз и культурные ценности японского народа. М., 1995. С.31. |
| « Пред. | След. » |
|---|
