Menu Content/Inhalt
Главная arrow Публикации arrow Культура arrow Каменских М.С. Японцы, водворенные в Пермскую губернию в годы Русско-японской войны
Каменских М.С. Японцы, водворенные в Пермскую губернию в годы Русско-японской войны Печать E-mail
22.07.2013 г.

Японцы, водворенные в Пермскую губернию в годы Русско-японской войны [1]

М.С. Каменских

Одной из наиболее малоизученных проблем в истории Русско-японской войны является проблема интернированных мирных жителей Маньчжурии, попавших в районе боевых действий в плен к российской стороне и направленных на водворение вглубь страны. В историографии проблема мирных японцев, китайцев и корейцев, находившихся на водворении в глубине Российской империи не получила широкого освещения. Сведения о японцах, попавших в Пермскую губернию, содержатся в монографии японского исследователя Хасэгавы Сина. Исследователь, опираясь на материалы воспоминаний нескольких пленных японцев, пишет о «суровом быте» мирных пленников [12, с. 444]. Положение японцев в России начала ХХ в., в том числе в годы Русско-японской войны И. Попова [14], статье Е. Нестеровой [13]. Данные авторы касаются в основном общих вопросов статуса и положения китайцев и корейцев в России, не затрагивая историю их арестов в годы противостояния Российской империи и Японии на Дальнем Востоке. Историография Русско-японской войны ограничивается описанием быта военнопленных, к категории которых водворенные не относились.

Одним из мест водворения была Пермская губерния. Транспортная доступность и нахождение вдали от границ делали ее удобным местом для размещения тех, кто попадал в плен к российским войскам во время боевых действий на Дальнем Востоке.

История водворения китайцев и корейцев уже нашла отражение в отдельных публикациях, в то же время о проблемы пребывания японцев в Перми пока лишь освещены в японской историографии.

В данной статье речь пойдет о японцах, водворенных центральными российскими властями в Пермскую губернию в годы русско-японской войны 1904-1905 гг.

Имеющиеся на сегодняшний день источники позволяют реконструировать обстоятельства приезда, способы адаптации в обществе и отношения с местным населением японцев, проживавших в Пермской губернии в годы Русско-японской войны. В фондах Государственного архива Пермского края (ГАПК) отложились регулярно отправляемые в Департамент Полиции МВД отчеты пермского губернатора, полицмейстера и уездных исправников губернии, прошения и письма самих водворенных. Отдельный интерес представляют составлявшиеся ежеквартально «Требовательные арестантские ведомости» [4, с. 136-145; 5, с. 200-222, 334-351], куда заносились сведения о возрасте, поле, роде занятий арестованных. Важную информацию для исследования содержат материалы провинциальной печати того времени, в частности ежедневная газета «Пермские губернские ведомости», полное издание которой за 1904-1905 годы находится в фондах Пермского краевого музея. В этом издании видна реакция российского общества на появление в своей среде иностранных подданных. Кроме этого, в годы войны был принят ряд нормативных документов, регулировавших условия пребывания японцев в российском плену [8, c. 1389-1398; 9, c. 522-526; 10, c. 47-49; 11].

Анализ источников даже на примере Пермской губернии позволит сделать ряд важных выводов как о способности народов Дальнего Востока адаптироваться в незнакомом социуме, так и об отношении провинциального российского общества к войне с Японией и отдельно к японцам.

Начавшаяся в январе 1904 г. война была неожиданной не только для Российской империи. Многие японцы, корейцы и китайцы, жившие и работавшие в России, также не знали о ее подготовке. Поэтому с началом военных действий у них возникли проблемы с возвращением на родину.

14 февраля 1904 г. были изданы «Правила, которыми Россия намерены руководствоваться во время войны с Японией». В документе, помимо прочего, говорилось, что «подданным Японии разрешается под защитою действующих законов, продолжать во время войны свое пребывание в пределах Империи, за исключением областей, входящих в состав наместничества на Дальнем Востоке» [10, c. 47]. Тех, кто на момент открытия боевых действий оказался на Дальнем Востоке, во избежание случаев шпионажа, арестовывали [14, c. 369]. Прямых указаний на арест не давалось, но неофициальные источники на это указывают. В январе 1905 г. петербургский журнал «Нива» сообщал: «Когда вспыхнула на Дальнем Востоке война, всем проживающим в районах боевых действий, корейцам и японцам, было предложено немедленно выехать в свое отечество. Но некоторые из них не пожелали или не смогли вернуться туда, и тогда их отправили внутрь России» [15, с. 191]. О неожиданно начавшихся арестах пишет в своей книге и Хасэгава Син. По его словам, «до этого дня (14 февраля - М.С.) они считались резидентами, с этого момента отношение к ним изменилось. С ними начали обращаться как с пленниками» [12, c. 416]. Необходимо подчеркнуть, что арестам подвергались не только японцы, с которыми шла война, но и китайцы, и корейцы, как принадлежащие к категории «желтолицых» (в начале ХХ века все народы, населявшие Дальний Восток, даже на уровне официального делопроизводства назывались в Российской империи «желтолицыми», см. «Сведения о количестве желтолицых, состоящих под надзором полиции в г. Перми к 1 мая 1905 года» [2, с. 26]).

Когда стало понятно, что война затягивается, а количество арестованных растет, 13 мая 1904 г. Комитет министров Российской империи издал за подписью императора «Временное положение о военнопленных русско-японской войны», в котором местным властям была дана инструкция о том, как нужно вести себя с арестованными «желтолицыми» на период военных действий. В документе сообщалось, что «военнопленные могут быть подвергнуты водворению в городе, крепости, лагере или каком-либо другом месте, с обязательством не удаляться за известные определенные границы; но собственно заключению под стражу они могут быть подвергаемы лишь при наличности особой к тому необходимости»[8, c. 1389]. С этого момента, к «мирным пленникам» начинают применять термин «водворенные» или «высланные с театра военных действий» [2, c. 38]. Как видно из писем самих арестованных, направленных на имя губернатора Пермской губернии, первые аресты мирного нерусскоязычного населения, как следует из источников, в Манчжурии начались в апреле 1904 года - в Харбине и других подконтрольных российской стороне населенных пунктах [4, c. 24]. О мирных японцах, попавших в плен, писали в июне 1904 г. и «Пермские губернские ведомости» [16].

Точная дата прибытия первой партии в пермскую губернию неизвестна. Но 2 июня 1904 года «Пермские губернские ведомости» уже сообщали: «На днях в Пермь прибывает партия японцев в количестве 308 человек: из них мужчин 308, женщин 150, детей 20. В партии кроме японцев находятся еще 13 китайцев и 15 корейцев. Вслед за этой партией прибудет еще одна в количестве 409 человек. Все они будут расселены в пределах Пермской губернии» [18]. А 8 июня газета сообщала о том, что «мирные пленники» уже размещены в Перми. Как сообщал автор статьи: «С утра эти казармы (где были размещены водворенные - М.К.) были окружены народом, но доступ туда без разрешения начальства был запрещен. Все они в общем простой, добродушный и даже веселый народ» [23]. Как следует из источников, японцы в незнакомой среде смогли быстро адаптироваться и внедриться в систему экономических отношений: «...они занимались домашними делами и даже создали импровизированную парикмахерскую и сами пошли на базар в сопровождении полицейских, в качестве не охраны, а проводников, закупать провизию - мясо, рыбу зелень и пр.» [23].

12 июня 1904 г. пермский губернатор А.П. Наумов получил с грифом «секретно» телеграмму министра внутренних дел Вячеслава Плеве, который сообщал, что прибывших в губернию пленных нужно «направлять ... преимущественно в города, расположенные на железной дороге и водных путях» [7, c. 160]. Первых из прибывших расселили в Перми, Кунгуре, Осе [4, c. 158]. В этих городах многие из них прожили до конца войны.

Около месяца ситуация с водворенными и их дальнейшей судьбой была довольно неопределенной. Только 9 августа пермский губернатор  получил с припиской «Срочно. Секретно» Высочайший указ Его императорского величества о том, что нужно делать дальше. Согласно документу, «начальником губернии должна была быть представляема ежемесячно ведомость с точными сведениями о числе и месте водворенных в Империи военнопленных «желтолицых» с подразделением на национальности» [4, c. 55]. Во исполнение этого указа Департамент Полиции МВД потребовал от губернатора доставлять «по телеграфу к первому числу каждого месяца точные сведения о прибывших во вверенную вам губернию удаленных с Дальнего Востока желтолицых с указанием мест водворения в губернии с подразделением на японцев, китайцев и корейцев» [4, c. 55].

К началу сентября в Пермской губернии уже находилось около 700 японцев и до полутора сотен китайцев и корейцев [6, c. 49]. Таким образом, мы видим, что в первые дни войны перед российскими властями возникла проблема статуса мирных японцев, китайцев и корейцев, арестованных на Дальнем Востоке после начала военных действий. Немного поколебавшись, правительство приняло решение относиться к ним как к простым военнопленным, которых «Временное положение» разрешало водворять в глубине страны.

Теперь несколько слов о социальном составе водворенных. Эту информацию содержат упоминавшиеся выше «Требовательные арестантские ведомости». К сожалению, в полном объеме «Требовательные ведомости» не сохранились - в имеющихся списках значится примерно треть от общего количества водворенных в Перми «желтолицых». Анализ документов показывает, что в плен действительно попадало мирное население. Среди арестованных японцев из 121 человека, зафиксированных в документах, было 69 мужчин, 18 женщин и 34 ребенка. По роду занятий - крестьяне (34), мещане (16), купцы (7), рыбопромышленники (12). Средний возраст неженатых мужчин - 20-25 лет, женатых - 40-45 [ 4, с. 136-145; 5, с. 200-222, 334-351].

Фактически с первых дней японцы начали искать себе заработок. 17 августа 1904 г. «Пермские губернские ведомости» сообщали: «Большая часть японцев открыла прачечные заведения (их в Перми открыто уже до семи); японцы же открыли в Перми две столярные. На днях в Перми открылась японская фотография. Японки живут в городе на дачах в услужении (горничными, прачками т.п.). Не особо давно одна японка поступила на службу в народную столовую посудомойкой... Один японец на спичечный завод, другой поваром» [17, 19, 24].

Японцы показали и хороший уровень внутренней организации. С первых дней пребывания в Пермской губернии они выяснили местонахождение своих соотечественников в пределах губернии и ходатайствовали перед губернатором об их повторной пересылке из удаленных городов в Пермь или Кунгур, к остальным японцам. Так, например, 12 августа 1904 г. японец Тонака Китори писал губернатору: «Я желаю призвать с г. Соликамска в г. Пермь японских подданных... для занятия в прачечной мастерской» [10, c. 23].  Когда все японцы оказались сосредоточенными в Перми, Екатеринбурге и Кунгуре, самые активные из них наладили контакты со своей родиной и начали ходатайствовать о возвращении. В Кунгуре японец Фукабуми Ваки, а в Екатеринбурге и Перми Сайтаро Сакай составили поименный список всех японцев, желающих вернуться на родину. Деньги на их отправку должно было выплатить японское правительство через американского посла в Санкт-Петербурге [4, c. 20, 88; 12, c. 475-478]. Получив в конце августа обещанные 2000 рублей, Департамент Полиции дал разрешение на удовлетворение ходатайства. После этого японцы стали готовиться к отъезду. Интересен тот факт, что они не стали дожидаться организации губернскими властями их отъезда. Гужевой транспорт и конвой до места отправления они наняли за свой счет - из тех денег, которые уже успели заработать, находясь в плену. Об этом губернатору доложил кунгурский уездный исправник: «К этому долгом считаю присовокупить, что на отправку японцев и проезд стражников до г. Перми возчикам уплачено 130 р. 10 коп., которые лично японцами предоставлены из заработанных ими средств» [4, c. 99].

12 сентября японцы из Перми были отправлены [21]. Согласно отчетам, всего их выбыло 708 человек [5, c. 288]. При этом уехали не все японцы, а только те, которые получили специальное разрешение правительства. Для того чтоб оставшиеся японцы не испытывали трудностей, упомянутый выше Фукабуми Ваки ходатайствовал перед губернатором о том, чтоб его оставили в Перми: «Желаю оставаться в городе Перми для того, чтоб заботиться о тех, кто от правительства еще не получили разрешение возвратиться на родину, так как они не имеют понятия русского языка и уезжаю с последней партией» [5, c. 90].

Отношение же местного населения к водворенным японцам было доброжелательным. Жители губернии с большим интересом наблюдали за водворенными, особенно в первые месяцы их пребывания в губернии. «Пермские губернские ведомости» неоднократно отмечали, что враждебности к «желтолицым» со стороны населения нет. 8 июня газета писала, что «отношение публики к прибывшим пленным самое благодушное, преисполненное доброжелательства», а «сами же японцы говорят, что к ним здесь относятся лучше, чем в Сибири» [23]. Единственное, что стесняло пленников, - любопытство местных жителей, никогда еще так близко не сталкивавшихся с таким большим количеством иностранцев. «Конечно, обыватели города относятся к этим редким гостям с превеликим любопытством, но благоразумие все-таки требует, чтобы не надоедать «мирным пленникам» своим любопытством», - писали через несколько дней после прибытия первой партии пленников «Пермские губернские ведомости» [16]. Когда один из японцев скончался от чахотки, его похоронили в Перми по национальному обычаю японцев и никакого сопротивления этому, несмотря на войну, среди местного населения также не было [23].

 Из описанных выше явлений и процессов, можно сделать несколько выводов. Находившиеся на территории Российской империи в годы русско-японской войны японцы расценивались российскими властями как шпионы и арестовывались. Их содержание российская сторона брала на себя, отправляя арестованных в центральные губернии страны, отдаленные от мест ведения боевых действий.

Несмотря на это, японцы показали высокий уровень организации, начав зарабатывать деньги практически сразу же после прибытия в пункт водворения. Собрав списки всех своих соотечественников, они уже через два месяца добились разрешения выехать на родину и сделали это в том числе на деньги, которые к тому времени успели заработать.

Необходимо отметить, что упоминавшийся выше Хасэгава Син писал, будто положение японцев в плену было очень тяжелым, а «губернатор приказал, чтобы с желтокожими обезьянами - он даже не называл их пленными - обращались как с заключенными под стражу преступниками»[12, c. 444]. Как видно, сохранившиеся в фондах ГАПК и Пермского краевого музея данные отчасти опровергают утверждения японского исследователя. Все водворенные свободно передвигались по личной надобности, могли самостоятельно искать себе работу. Многим с трудоустройством помогали местные власти. Само местное население относилось к мирным «желтолицым» дружелюбно, даже несмотря на то, что с Японией в тот момент шла война.

Таким образом, можно заключить, что провинциальное российское общество в годы Русско-японской войны во многом не видело серьезного геополитического смысла в этом конфликте и не испытывало откровенной враждебности к народам Дальнего Востока. Наоборот, их появление вызвало у местного населения интерес, а отношение к ним было максимально корректным.

Литература и источники

1. Текст подготовлен на материалах статьи «Китайцы, японцы и корейцы, водворенные в Пермскую губернию в годы Русско-японской войны» // Уральский исторический вестник. 2009. № 3(24). С. 49-53. Публикуется в рамках гранта РГНФ №13-01-00072 «Этнокультурные процессы у народов Урала в конце ХIХ - начале ХХI в.»

2. Рапорты уездных исправников, прошения и переписка китайских подданных, корейских и японских, находящихся под надзором полиции. - ГАПК (Государственный архив Пермского края). - Ф. 65. - Оп. 3. - Д. 569.

3. Рапорты уездных исправников, списки, прошения и переписка о китайских, корейских и японских подданных, находящихся в Пермской губернии.  - ГАПК. - Ф. 65. - Оп. 3. - Д. 570.

4. Сообщения Пермского губернатора в министерство внутренних дел, рапорты уездных исправников, прошения и переписка о китайских, корейских и японских подданных, высланных в Пермскую губернию. Т.1.  - ГАПК. - Ф. 65. - Оп. 5. - Д. 10.

5. Сообщения Пермского губернатора в министерство внутренних дел, рапорты уездных исправников, прошения и переписка о китайских, корейских и японских подданных, высланных в Пермскую губернию. Т.2. - ГАПК. - Ф. 65. - Оп. 5. - Д. 10 а.

6. Сообщения Пермского губернатора в министерство внутренних дел, рапорты уездных исправников, прошения и переписка о китайских, корейских и японских подданных, высланных в Пермскую губернию. Т.1.  - ГАПК. - Ф. 65. - Оп. 5. - Д. 11.

7. Сообщения Пермского губернатора в министерство внутренних дел, рапорты уездных исправников, прошения и переписка о китайских, корейских и японских подданных, высланных в Пермскую губернию. Т.2. - ГАПК. - Ф. 65. - Оп. 5. - Д. 11а.

8. Временное положение о военнопленных русско-японской войны // Собрание узаконений и распоряжений правительства, изданных при правительствующем сенате. Отдел 1-й. 1-ое полугодие. - СПб, 1904. С. 1389-1398.

9. Портсмутский мирный договор, заключенный между Россией и Японией // Русско-китайские договорно-правовые акты. 1689-1916 / под ред. В.С. Мясникова. - М.: Памятники исторической мысли, 2004. С. 522-526.

10. Правила, которыми Россия намерены руководствоваться во время войны с Японией // Иллюстрированная летопись русско-японской войны. - СПб.: Типография А.С. Суворина, 1904. С. 47-49.

11. История дипломатии. Т. 2. Дипломатия в Новое время / Автор тома В.М. Хвостов. - М.: Госполитиздат, 1963. - 518 с.

12. Син Хасэгава. Пленники войны / пер. с яп. Каринэ Маранджян. - М.: ИДЭЛ, 2006. - 512 с.

13. Нестерова Е. Китайцы на российском Дальнем Востоке: люди и судьбы// Диаспоры, 2003. № 2. С. 6-11.

14. Попов И. М. Россия и Китай: 300 лет на грани войны/ И.П. Попов. - М.: ООО «Издательство Астрель», 2004. - 510 с.

15. Корейцы в русской школе // Нива. 1905. № 10. С. 191.

16. К пребыванию в Перми пленных японцев // Пермские губернские ведомости. 1904. 13 июня.

17. К пребыванию японцев в Перми // Пермские губернские ведомости. 1904. 17 авг.

18. К прибытию пленных японцев // Пермские губернские ведомости. 1904. 2 июня.

19. Новая японская прачечная // Пермские губернские ведомости. 1904. 6 авг.

20. Пленные в Перми // Пермские губернские ведомости. 1904. 24 окт.

21. Пленные японцы // Пермские губернские ведомости. 1904. 12 сентября.

22. Похороны японца // Пермские губернские ведомости. 1904. 23 июня.

23. Прибытие пленных японцев // Пермские губернские ведомости. 1904. 8 июня.

24. Японцы-фотографы // Пермские губернские ведомости. 1904. 23 июня.

Каменских Михаил Сергеевич, кандидат исторических наук, научный сотрудник,  ФГОУ ВПО «Пермский государственный гуманитарно-педагогический университет». Специалист по истории народов Дальнего Востока в России, автор элективного курса «История, философия и культура стран Восточной Азии». Автор более 30 научных трудов, в том числе 1 монографии, соавтор в трех монографиях.

Annotation. The author of this article reviews the situation in Perm government around the Japanese deported in the times of the Russian-Japanese War.  On the basis of archival data that has not been published before, the author describes  the social composition of these ethnic groups and the way they adapted to the Russian society. The author pays special attention to the attitude of the local population to the newcomers.
 
« Пред.   След. »
Яндекс.Метрика
Институт Дальнего Востока РАН