Гришачев С.В. Прагматичный прототип: подлинная история Н.П. Резанова |
24.07.2013 г. | |
Прагматичный прототип: подлинная история Н.П. РезановаС.В. ГришачевМало кто сегодня не знает строк песни «Ты меня на рассвете разбудишь...». Поэтическое воображение Андрея Вознесенского создало образ мужественного и благородного человека - русского путешественника графа Н.П. Резанова. Поэма «Авось» рассказывала о его последней любви - к дочери сан-францисского коменданта, Кончите Аргуэльо. Созданная на основе текста Вознесенского рок-опера московским Театром Ленинского комсомола, стала культовым явлением 80-х годов ХХ века. Но, как это часто бывает, художественное мастерство поэта, режиссера и актеров уводит читателя и зрителя от исторической реальности. Некогда точный факт делается явлением воображаемого мира и живет уже по новым законам. Историкам зачастую приходится распутывать филологические хитросплетения, за которыми лишь угадываются силуэты реальных событий. Кто же такой Николай Петрович Резанов и что в действительности произошло с кораблями «Юнона» и «Авось»? Для начала обратимся к предыстории. Россия к началу XIX века все более интенсивно осваивала колониальные территории на Алеутских островах и Аляске. В 1798 г. создается Российско-Американская компания. Устроителем дел компании в столицах стал Николай Петрович Резанов. Начальник гвардейского конвоя при Екатерине II, он впоследствии дослужился до звания камергера. Женитьба на приемной дочери Г.И. Шелехова сделала его карьеру очень успешной. Он добился того, что акционерами компании стали члены императорской фамилии, в том числе и сам Александр I. В 1802 г. капитан-лейтенант Иван Федорович Крузенштерн подал записку на имя вице-президента Адмиралтейств-коллегии Н.С. Мордвинова, где излагал проект плавания, целью которого было бы установление новых торговых отношений со странами Азии. Проект кругосветного путешествия был высочайше утвержден. В этот момент Резанов подал свое ходатайство направить вместе с кругосветной экспедицией посольскую миссию в Японию. Таким образом, первая русская кругосветная экспедиция обрела две конкретные цели. Резанов должен был возглавить русско-японские переговоры о торговле. Затем предстояло совершить инспекторскую поездку по русским колониям на Алеутских островах и Аляске. Такое знаменательное событие, как путешествие вокруг света, естественно, привлекло внимание общественности. Журнал «Вестник Европы» в июне 1803 г. поместил статью «О российском посольстве в Японию», где на миссию Резанова возлагались большие надежды и перспектива торговли с Японией представлялась вполне реальной: «Доныне сия земля, жертва деспотизма и суеверия, торговала единственно с Китаем и голландцами, которые охотно подвергались всякого рода унижениям, чтобы сохранить только чрезмерно выгодные коммерческие связи с нею. Если посольство наше успеет в своем намерении, то мы разные вещи будем получать из Японии гораздо лучше, нежели из Китая. Японский чай, фарфор, лак, шелковые и бумажные материи превосходнее китайских... Японцы же, при всей их грубости, не такие злые и коварные обманщики в торговле, как наши соседи китайцы» [1]. Автор статьи в радужных тонах представлял перспективы развития отечественного мореходства и в скором времени прочил Россию на место «владычицы морей» Англии. Но предприятие, начинавшееся столь торжественно, завершилось совершенно не так, как задумывалось. Неудачи начались еще до прибытия в Японию. Одной из причин стали сложные личные отношения между Крузенштерном и Резановым. Перед отплытием Крузенштерн был отстранен от командования всей экспедицией, вместо него начальником стал Резанов. Начавшись с антипатии, отношения превратились в открытый конфликт, в который были втянуты офицеры эскадры и пассажиры. Сторонником камергера стал граф Федор Иванович Толстой, черты которого узнаваемы в одном из персонажей грибоедовского «Горя от ума». Он же позже послужил прообразом Долохова в романе своего двоюродного племянника, Льва Николаевича Толстого. Граф-дуэлист был столь же смел и дерзок. Во время плавания он постоянно устраивал неприятные казусы. Так, его ручной орангутан залез в каюту Крузенштерна и разрисовал там корабельный журнал и прочие документы. Надо думать, что такого рода историй было немало, поскольку даже Резанов, высадившись в Петропавловске, отослал Толстого прочь от себя. Неудивительно, что Крузенштерн был возмущен поведением Толстого. Но еще больше негодования вызвало у него заступничество Резанова за корабельного «хулигана». Тучи постоянно продолжали сгущаться. Окончательное ухудшение отношений произошло на одном из островов Тихого океана, где Резанов собирался приобрести редкие вещи у аборигенов для Академии. По его утверждению, капитан всячески препятствовал этому и издевался над ним. Резанов на это отвечал, что и сам Крузенштерн ведет себя неподобающим образом и назвал его мальчишкой: «Потом удалился я в свою каюту. Немного спустя, вбежал ко мне капитан, как бешеный, крича: «Как вы смели сказать, что я ребячусь, знаете ли что есть шканцы? [2] Увидите, что я с вами сделаю». Видя буйство его, позвал я к себе надворного советника Крыкина и академика Курляндцева и приказал им быть в моей каюте и защитить меня от дальних наглостей, кои мне были обещаны... Спустя несколько времени, приехал с «Невы» капитан-лейтенант Лисянский... и мичман Берг, созвали экипаж, объявили, что я самозванец и многие делали мне оскорбления, которые, наконец, при изнуренных силах моих повергли меня без чувств» [3]. Резанов тогда заявил, что оба капитана, Крузенштерн и Лисянский, должны ему подчиняться, так как он поставлен главой миссии, но офицеры эскадры не поддержали его в этом: «... Вдруг положено было вытащить меня на шканцы к суду. Граф Толстой бросился было ко мне, но его схватили и послали лейтенанта Ромберга, который, пришед ко мне, сказал: - «Извольте идти на шканцы, офицеры обоих кораблей вас ожидают». Лежа почти без сил, отвечал я, что не могу идти по приказанию его. «Ага! - сказал Ромберг, - как браниться так вы здоровы, а как к разделке, так больны»... решился я выйти с высочайшими повелениями. Увидя в шляпе Крузенштерна, приказал ему снять ее, хотя из почтения к императору, и прочтя им высочайшее мне поручение начальства, услышал хохот и вопросы, кто подписал? Я отвечал: «Государь ваш, Александр». - «Да кто писал?». - «Не знаю» сказал я. - «То-то, не знаю, кричал Лисянский, мы хотим знать кто писал, а подписать-то знаем, что он все подпишет» [4]. До самой Камчатки Резанов не выходил из своей каюты, боясь за собственную жизнь. Прибыв в Петропавловск, он срочно послал письмо на имя камчатского коменданта генерал-майора Кошелева. В письме сообщалось: «У меня на корабле взбунтовались в пути офицеры...» [5] Тот учинил суд и в итоге заставил всех офицеров судна извиниться перед посланником. Царедворец принял извинения, и инцидент внешне был исчерпан. Выйдя из Петропавловска, 26 сентября 1804 г. шлюп «Надежда» вошел в Нагасакский залив. У берегов Японии русский корабль пробыл около полугода. Посольство Резанова потерпело полный крах. Письмо с предложениями о развитии торговли было передано губернатору Нагасаки. Через два месяца пришел ответ с отказом и еще не менее месяца обсуждалась процедура его передачи. Все это сопровождалось бесконечными переговорами с японскими властями о порядке передачи подарков и документов. Ни один из участников экспедиции не был искушен в тонкостях японского этикета, равно как и японцы не желали ради одного случая менять десятилетиями установленные правила приема иностранцев. Крузенштерн впоследствии упомянул в мемуарах следующее соображение: «Впрочем, не могу я думать, чтобы запрещение сие причинило великую потерю российской торговле» [6]. Не так спокойно воспринял неудачу Резанов. Раздраженный, он отбыл на Камчатку, где и расстался с Крузенштерном. При выполнении второго поручения - инспекции русских поселений в Америке, в Ново-Архангельске, - он познакомился с двумя молодыми и отчаянными морскими офицерами, - капитаном фрегата «Юнона» Н.А. Хвостовым и капитаном тендера «Авось» Г.И. Давыдовым. Они находились на службе в Российско-Американской компании. Им предстояло сыграть трагическую роль в русско-японских отношениях. Резанов приказал им навести порядок на юге Сахалина: «японцев согнать с оного, все заведения их на нем истребить, все, что можно, забрать с собой» [7]. В октябре 1806 г. корабль Хвостова «Юнона» прибыл в залив Анива на юге Сахалина. Здесь русские матросы совершили несколько карательных рейдов, разрушили рыбацкие постройки японцев, взяли в плен часть местных жителей и установили в одном из поселков флаг и доску с надписью: «1806 года, октября 10 дня Российской фрегат «Юнона» был здесь». После этого Хвостов прибыл в Петропавловск, где застал Давыдова. На следующий год уже оба капитана на «Юноне» и «Авось» отправились в такую же экспедицию на острова Уруп и Итуруп, где установили такие же доски. Затем они повторили прошлогоднюю высадку на юге Сахалина. Один из пленных японцев был отправлен к губернатору Эдзо с письмом, в котором, в частности, говорилось, что набеги осуществлены как месть за отказ посольству Резанова [8]. Вернувшиеся в Охотск после похода, капитаны были за самоуправство взяты начальником порта под стражу. Резанов к тому времени уже скончался по дороге в Петербург, в Красноярске. Капитаны бежали в Иркутск, где обратились с просьбой о помиловании к гражданскому губернатору Н.И. Трескину. В мае 1808 г. по приказу императора они отправились в Петербург. Следствие по делу Хвостова и Давыдова было отложено. На самом деле, как это неоднократно случалось, дело «замяли». Тем временем они были отправлены на войну со Швецией. В Петербург капитаны вернулись осенью следующего года, а 14 октября отчаянных корсаров настигла нелепая смерть - они утонули при переправе через Неву. Итак, дипломатическая миссия в Японию, которая сулила большие перспективы, бесславно закончилась и оставила долгий неприятный след в отношениях соседних стран. Что же касается Резанова, то он не «погиб в Красноярске», как говорится в поэме «Авось», а умер там в 1806 году от простуды. Неточность, допущенная Андреем Вознесенским, объясняется не простым недостатком информации. Сам поэт в стихотворении «Предсмертная песнь Резанова» говорит от лица героя: «Я умираю от простой хворобы...» Но и излагая такую версию кончины Резанова, Вознесенский продолжает поэтизировать образ своего любимого персонажа. Тот умирает ...на полдороге, на полдороге к истине и чуду, на полдороге, победив почти... Нет, и до победы над обстоятельствами, и уж тем более до «истины и чуда» прагматичному, но не слишком удачливому графу Резанову было очень и очень далеко. Это, однако, не помешало красивому мифу о благородном мечтателе родиться и зажить отдельно от суровых фактов истории. [1] Ф.Ф.Ц. О российском посольстве в Японию // Вестник Епропы. 1803. № 11, с.162. [2] Шканцами называется центральная часть верхней палубы. Это своего рода «вечевое место». Вот как В.И.Даль, сам проходивший морскую службу, дает определение шканцев: «Часть верхней палубы... это самое почетное место с правами присутственного; правые шканцы служат местом для правящего вахтой и для командира» (В.И.Даль «Толковый словарь живого великорусского языка», М., 1978-1980. Т.4, С.637). Отругать капитана судна на шканцах, к тому же назвать офицера и дворянина мальчишкой - значит нанести ему оскорбление в присутственном месте, при исполнении обязанностей. Обычно такие истории заканчивались дуэлями. [3] Письмо Н.П.Резанова на имя камчатского генерал-губернатора Кошелева. Цит. По: Сгибнев А. Рязанов и Крузенштерн (Эпизод из первого кругосветного плавания русских) // Древняя и новая Россия. Спб., 1877. Т.1. с. 388. [4] Там же, с. 388 [5] Там же, с. 389 [6] Крузенштерн И.Ф. Путешествие вокруг света. М., 1950, с. 135 [7] Давыдов Г.И. Двухкратное путешествие в Америку морских офицеров Хвостова и Давыдова, писанное сим последним. - Спб., 1810. Ч.1. Введение. С.14. [8] АВПР. Ф. Главный архив 1-13. Д. 14. Л. 64-65. Цит. по: Файнберг Э.Я. Указ. соч. С. 100-101. Источник: Гришачев С.В. Прагматичный прототип: Подлинная история Н.П. Резанова // Родина, 2001, № 6. С. 50-54. |
« Пред. | След. » |
---|