| Даниленко Д.А. Особенности формирования дискурса «мягкой силы» в Японии |
|
|
| 03.12.2014 г. | |
Особенности формирования дискурса «мягкой силы» в ЯпонииДмитрий Андреевич Даниленко, соискатель кафедры востоковедения МГИМО1) Для Японии 90-е годы стали "потерянным десятилетием", когда после коллапса финансового пузыря японская экономика вступила в затяжной период стагнации. Япония стремительно теряла позиции и влияние в регионе, будучи не в состоянии сдерживать "возвышение" нового лидера - Китая. В этих условиях японское правительство взяло курс на наращивание "мягкого" влияния. 2) Особенности формирования дискурса "мягкой силы" в Японии, а также отличие японской трактовки данного концепта от оригинальной интерпретации Джозефа Ная позволяют выделить существенные черты восприятия Японией своего места на региональной сцене. 3) Рассмотрение изначальных мотивы и условий складывания политики Японии в сфере "мягкой силы" также помогают прояснить её слабые стороны и наличествующий структурный дисбаланс в использовании различных ресурсов "мягкого" влияния. 4) Предлагается дать ретроспективу политики японского государства в культурной сфере и проследить процесс перехода Японии от экономического к культурному гиганту. 5) Экономический гигант, культурный карлик. После превращения Японии в экономическую супердержаву ключевым ресурсом ее внешней политики являлась «официальная помощь развитию» (ОПР). Массированные потоки средств по программам ОПР были призваны если не обеспечить лидерство, то, во всяком случае, распространить влияние Японии в регионе и облегчить проникновение японского бизнеса в страны-реципиенты. Вместе с тем, японская экспансия в восточноазиатские страны наделила Японию негативным имиджем «экономического животного», хищно использующего протекционистские меры для того, чтобы выжать максимум из более слабых экономик. В дальнейшем необходимость смены инструментов внешней политики была осознана, когда японская экономика вошла в период стагнации. 6) Основание в 1972 году Японского Фонда ("Japan Foundation") под управлением Министерства иностранных дел Японии было призвано исправить сложившуюся ситуацию культурной изоляции. Так, со времени своего образования и до инкорпорации популярной культуры в государственную стратегию "мягкой силы" Японский Фонд представлял на суд международной общественности преимущественно традиционные формы японского искусства: "аристократический" театр но, более "буржуазный" театр кабуки, традиционную аранжировку цветов икэбана, чайную церемонию, гравюры укиё-э, игру Го. 7) Вместе с тем, культурные ценности, или «национальный колорит» нации при трансляции в другую культурную среду могут вызывать реакцию, обратную ожидаемой. Для стран восточноазиатского региона такая подача своего культурного продукта была заведомо обречена на провал. Маркированный продукт нес с собой негативные коннотации, о которых мы упоминали выше - «милитаризм», «оккупация», «экономическое животное». 8) Названные ограничения обусловили переориентацию японской культурной политики в сферу молодежной массовой культуры. Отныне японские власти взяли курс на раскрутку Японии как бренда (Brand Japan) и продвижение образа «крутой» Японии (проект «Cool Japan»). Ключевым моментом в генезисе японского дискурса "мягкой силы" с ориентацией на поп-культурный продукт стала статья Дугласа МакГрея "Japan's Gross National Cool". Популярностью эта статья обязана не только "изобретательностью" автора, придумавшего меткий звучный термин, но и тем фактом, что он был американцем. 9) После этого происходит рецепция концепта "мягкой силы" на государственном уровне и в академическом сообществе, как в самой Японии, так и за рубежом. Возможность использования популярности современной японской культуры была артикулирована американцем МакГреем, на японской политической арене главным апологетом этой идеи стал тогда министр иностранных дел Японии Таро Асо. Важно заметить, что несмотря на то, что популярная культура была "принята на вооружение" японским правительством, она не стала от этого "государственной". Государство лишь использовала уже сформировавшийся и показавший свою силу культурный контент. 10) В научной среде внимание концентрируется на культурологических особенностях японского продукта. Его отличительными чертами являются гибридизация и "безродная" (mokokuseki, stateless) природа, т.е. отсутствие маркированного происхождения. Сам феномен гибрида имманентно присущ глобальному тренду в искусстве - постмодерну, который характеризуется эклектизмом и синкретизмом культурного продукта. И в создании гибридов Япония не знает себе равных. По словам того же Дугласа МакГрея, «Япония знала, что такое постмодерн, еще до того как это стало трендом». 11) В то же время, вопрос о том, как гибридный или вовсе "безродный" культурный продукт может иметь политические импликации, остается открытым. С одной стороны отсутствие выраженного национального "колорита" упрощает проникновение японского культурного продукта на восточноазиатские рынки, не вызывая негативных коннотаций. 12) С другой, влияние "мягкой" силы, основанной на массовом продукте во многом нивелируется агрессивной внешней политикой. По замечанию автора Asahi Shimbun, "когда премьер-министр или видный политический деятель делают провокационные замечания, которые вызывают недоверие или гнев, Япония очень быстро теряет свою привлекательность". 13) Из этого явного противоречия возникают и существенные ограничения для исследования феномена японской "мягкой силы", приведшие в последние годы к критическому спаду числа публикаций по данной тематике. Последним трендом была попытка увязать популярную культуру с процессами регионализации. Концепции "культурного регионализма" придерживаются Хиро Кацумата и Ниссим Отмазгин. Ключевой характеристикой их подхода является дистанцирование от понятий "идеи" и "ценностей" и оперирирование терминами "образы" и "чувства". Потребление одних и тех же популярных продуктов в глобализированном мире создает особые узы между потребителями. 14) Однако, следует признать, что несмотря на попытки указанных исследователей культурного компонента развития Восточноазиатского региона усмотреть политический потенциал в аполитичной массовой культуре, политические импликации японской стратегии "мягкой силы" пока остаются неясными. 15) Глубинные причины структурного дисбаланса между агрессивным внешнеполитическим modus operandi и использованием культурного компонента "мягкой силы", по мнению докладчика, вызваны следующим обстоятельством. В процессе развития массового сознания японского общества можно выделить два параллельных тренда, которые внешне противоречат друг другу, но тем не менее сосуществуют. Это, с одной стороны, рост националистических настроений, и дальнейшая инфильтрация индивидуализма и консьюмеризма в менталитет японцев с другой. Первый тренд нашел отражение в длительных дискуссиях об отмене девятой, "пацифистской", статьи конституции и о необходимости возвращения Японией статуса "нормальной" державы со всеми атрибутами суверенного государства. Что касается второго тренда, стратегия "мягкой силы" Японии в её нынешнем виде с акцентированием на аполитичной "безродной" популярной культуре как раз является проекцией наблюдаемых процессов. 16) Таким образом, японское государство взяло под эгиду современный поп-культурный продукт, вознамерившись провести "ребрендинг" Японии, но ему не удалось сделать этот ресурс органичным компонентом общей внешнеполитической стратегии. |
| « Пред. | След. » |
|---|
