Категория пространства и времени в японских переводах (на материале ранней поэзии О. Мандельштама)

Евгения Дудина

Мандельштам - поэт пространства. Категория «пространство» выделяется во всем творчестве поэта. В своем исследовании Л. Г. Панова объясняет пространство Мандельштама как то, что «придает форму и расставляет вещи по своим местам» [3]. Это значит, что поэтический мир автора оформляется пространством, зависит от него и ему подчиняется.

Пространство раннего Мандельштама выстраивается в «Камне» по вертикали. Вертикаль задает и протяженность, и направление движения. С учётом этой особенности авторской композиции в переводе были выделены те семантические опорные слова, при помощи которых выстраивается переводной тезаурус категории «пространство»: существительные 上 (вверх),下 (вниз), 底 (дно), 高み (высота), 伸び (удлинение), 深み (глубина), 淵 (пучина); глаголы во вспомогательной функции下がる (опускаться), 上る (подниматься), 出す (начало движения), 行く (идти), 来る (приходить); прилагательные 深い (глубокий), 高い (высокий), 広い (широкий), 遥かな (далекий). Частотность употребления этих лексических единиц в переводном варианте превышает их количество в исходном сборнике в два раза. В некоторых случаях это объясняется структурой и потребностью японского языка при обозначении пространственных отношений, а в некоторых - подчеркивают авторскую семантику пространства.

С точки зрения синтаксиса в японских вариантах «Камня» при описании пространства переводчики используют винительный падеж в пространственном значении движения по какой-либо поверхности: ピエトロ聖堂の円屋根の上を舞っている, «Витает дух над куполом Петра».

Таким способом переводчиками подчеркивается семантика перемещения - пространство познается в том числе через движение, перемещение по нему.

Направление движения в подобных случаях задается пространственно ориентированными существительными: 中, 上, 下 и др. Частотное употребление этих лексем в первой части сборника, особенно中, семантически обусловлено тем, что для раннего Мандельштама мир и его пространство делились на внутреннее и внешнее, своё и чужое.

На грамматическом уровне вспомогательные глаголы направленности процесса с точки зрения говорящего 行く/来る также способствуют актуализации авторского замысла, причем отражают и пространственную, и временную категориальные сферы. Употребление дериватов -ТЭ ИКУ, -ТЭ КУРУ со знаменательными глаголами движения в деепричастной форме указывает на определенный пространственный ориентир, с которого или до которого происходит действие [1]. Глагол行くв работах обоих переводчиков встречается значительно чаще. Это объясняется тем фактом, что в связи с двумя значениями глаголов 行く как знаменательного глагола («уходить» и «идти») конструкции с 行く в поэтических текстах раннего Мандельштама имеют значения перемещения, а не удаления. Один из классов пространственной категориальной сферы «Камня» - это класс «перемещения».

Для создания более полной картины отражения исследуемых категорий на лексическом уровне была проанализирована степень проявления и функционирования в переводных текстах концептов конструирования пространства в японской культуре.

В первую очередь это понятие пустоты. Пустота в японской культуре - это зона смыслообразования, являющая собой некое пустое место, в которое каждый может вписывать любое значение [4]. Пустота для японцев имеет положительные коннотации. Для поэтического мира Мандельштама пустота враждебна, она символизирует страх и отсутствие творческого вдохновения, возможности реализоваться.

В японском языке пустота как философское понятие обозначается иероглифом 空. Второе значение, указанное в словарной статье: небо, воздух. Семантика пустоты в японском культуре заложена изначально в самом слове «пространство», которое иероглифически выглядит как 空間. В японских переводах «Камня» такое резкое различие в культурных кодах двух стран остается. Однако за счет контекстуального обрамления понятия пустоты и четкого противопоставления организованного пространства и пустоты как хаоса, различия сглаживаются.

Иероглиф 空 встречается в текстах перевода преимущественно в значении «небо», «воздух». В отдельных случаях этот же знак используется при переводе исходных строк, в которых поэт употребляет эпитеты «напрасный», «пустой»:

大きく見開かれた目はうつろ(空)になる

«Расширенный пустеет взор»

Из примера видно, что японское понятие пустоты семантически реализуется в существительных в сочетании с глаголом состояния なる. Подобный выбор лексики вписывает японское представление о пространстве на языковом уровне в поэтический мир Мандельштама, а также грамматически подчеркивает мандельштамовское осознание пустоты как чего-то статичного, лишенного движение. Для ранней доакмеистской лирики поэта это характерная черта.

Появляющееся в целом в переводе пространство уже не совсем мандельштамовское, но и очевидно не японское. В конечном счете, можно говорить о созданной культурной и языковой площадке, на которой взаимосуществуют и взаимореализуются две крайне противоположные культуры.

Поэтический мир Мандельштама организован не только по законам пространства, но и по законам времени. Время в поэзии Мандельштама играет не такую значительную роль, как пространство. Объясняется это тем, что у раннего Мандельштама в символистский период время отрицается. Вместо времени поэт воспевает вечность, что по Мандельштаму есть вневременное. В акмеистский период «Камня» на первый план выходит мир предметов, вещей, а для вещи характерно в первую очередь пространственное оформление [3].

С темпоральной точки зрения «Камень» строится на основе координаты вневременность-время. Вневременности соответствует категория вечности, которая выводится через действительность - последовательность мгновений жизни. Мгновения жизни как «окно в вечность» представленные в первой части «Камня», грамматически выражаются в большинстве случаев настоящим длительным временем. В переводах длительность передается дериватами с соответствующими значениями -ている, -ていく. Частотность употребления этих глагольных форм в их аспектуальном значении в японских вариантах подчеркивает состояние стабильности процесса или действия строго в том случае, если оно зафиксировано в исходном поэтическом тексте.

Дериват -ていく в переводе исходных темпоральных выражений указывает на направленность действия от некоторого временного ориентира и обозначает начало заданной контекстом ситуации:

いいともーだがどこへ飛んでいくのか//この生ける思考の矢は？

«Так - но куда уйдет // Мысли живой стрела?»

В примере сочетание飛んでいく не несет пространственной характеристики, а эксплицирует временное значение «начала действия».

Вечность вводится в переводах за счет категории абсолютного грамматического времени, которое выражается у глаголов в заключительной позиции аффиксами -У/РУ: 石時計の上で永遠が刻打つ «И вечность бьет на каменных часах».

Лексически взаимодействия категорий вечности-мгновения в переводах усиливается введением в поэтические тексты дополнительных языковых единиц. Особенно выразительно это представлено в строках それは今も夏を味わっている // まるで冬に冒されないように («Она испытывает лето // Как бы не тронута зимой»). Автор перевода Хаякава Мари сознательно подчеркивает семантическое противопоставление не только двух сезонов (зимы-лета), но в конечном счете, выделяет устойчивую раннемандельштамовскую ассоциацию - зима-холод-вечность и связанный с ней авторский антоним «миг», «мгновение», «сейчас» (今も), который акцентирует внимание читателей на заданном противопоставлении.

В целом в переводных вариантах первой части сборника увеличена частотность реализации ключевой единицы с семантическим значением «мгновение». Значительным для исследования категории времени представляется анализ переводов и функционирования семантических составляющих этой лексемы в контексте всего сборника. Количество переводных единиц с синонимичным значением у всех, таких как 一瞬, 瞬時, 束の間, увеличивается за счет переосмысления и расширения авторами семантического поля обозначенной выше лексемы. Например, ぼくは悪い夢を見ている // 時は刻々と飛んでいく, где исходная авторская лексема «миг» передается словом «время», смысл которого конкретизируется и сужается за счет введения лексемы刻々 (с каждым часом, с каждым моментом). В японском языке в семантическое поле «время» не входит значение «мгновение», «миг». Подобное переводческое решение приводит к тому, что в японских текстах «миг» приравнивается к временному отрезку, не обозначенному, но подразумевающему четкие временные границы.

Во второй части «Камня» авторское отражение времени начинает меняться. В этот акмеистический период происходит постижение времени. В оригинале появляется циклическая модель времени, представленная как «вечное возвращение». Грамматически это выражается настоящим и прошедшим (но относительно настоящего) временем, так что складывается ощущения вовлеченности в рассказываемую ситуацию [3].

В переводах этой части «Камня» узуальное время грамматически отражается при помощи аспектуальной формы -ている, одно из побочных значений которой, по мнению Кудо Маюми, (эти результаты исследования резюмировала в своей статье И. И. Басс), является повторяемость ситуации. Семантически цикличность также выражают и знаменательные глаголы в форме на -У/РУ [2].

Реализация на японском языке мотива «вечного возвращения» происходит также за счет отображения в переводе наречий и местоимений с семантикой времени. Так в книге Мандельштама самыми частотными наречиями, указывающими на цикличность, являются «опять», «снова», «нынче». В переводах они отражаются соответственно своим исходным значениям: かつて (некогда, когда-то), いつか (когда-либо), そのころ (тогда), 再び (повторно), またもや (опять, снова), «нынче» переводится всякий раз существительным «сегодня» 今日 или «сейчас» 今, значение которого усиливается за счет добавления частицы も «тоже».

В японском мировосприятии изначально существует понимание времени в виде циклической модели, в которой всё повторяется и возвращается. В первую очередь это выявляется в смене времен года, дня ночи. С учётом этого становится очевидным тот факт, что вербализация категории времени в переводах на японский язык с лексической (больше) и грамматической (меньше) точек зрения соответствует мандельштамовскому пониманию времени в «Камне».

Литература:

1. Алпатов В. М., Аркадьев П. М., Подлесская В. И. Теоретическая грамматика японского языка. Т 1. М.: «Наталис», 2008. - С. 358.

2. Басс И. И. Проблемы изучения времени в японском языке. Известия российского государственного педагогического университета им. А. И. Герцена Т. 7, номер выпуска: 21-2. Спб, 2006. - С. 17

3. Панова Л. Г. «Мир», «Пространство», «Время» в поэзии Осипа Мандельштама. М.: Языки славянской культуры, 2003. - 801 с.

4. Решетникова П. А. Организация пространства в японской культуре: концепты и модели. Известия Уральского государственного ун-та. № 49 2007 - С. 269-278.

5. Минэ Тосио. Мандэрисютаму сисю - Иси (Сборник поэзии Мандельштама «Камень»). Токио: Изд-во Гундзося, 1976. - 159 с.

6. Хаякава Мари. Сисю Иси. Эссэи Тайвася ницуйтэ (Сборник стихов «Камень». Эссе «О собеседнике»). Токио: Изд-во Кокубунся, 1998. - 204 с.