Дацышен В.Г. Японцы в Красноярске в конце XIX - начале ХХ в. |
09.10.2012 г. | |
Владимир Дацышен Русско-японские отношения представляют собой сложную систему, в которой немаловажную роль играет ее региональная составляющая. Традиционно много внимания ученые и общественность уделяли вопросам японского присутствия в столичных городах или приграничных районах, таких, как Дальний Восток России. Но русско-японские отношения имели место и в других регионах России в разные периоды истории. В качестве примера можно взять такой «равноудаленный» и от Японских границ и от русских столиц регион, как Приенисейский край с центром в Красноярске. История японского присутствия в Сибири начинается с XVIII в. В течение более чем столетия японские моряки, попадавшие на российское побережье Тихого океана, направлялись на жительство в Иркутск. На территории собственно Приенисейского края до конца XIX в. японцы, очевидно, не проживали, но нередко посещали Красноярск проездом. После длительного перерыва, вызванного исчезновением японской общины в Иркутске, новое «открытие» японцами Приенисейского края сделал Эномото Такэаки. В июле 1878 г. японский посланник Эномото Такэаки в сопровождении Оока Кинтаро, изучавшего в России искусство гравировки на меди, и студента Тэрами Киити выехали из Санкт-Петербурга на родину через Сибирь. 6 августа* посланника со спутниками встретил красноярский окружной исправник. Эномото узнал, что недалеко от Красноярска имеются золотые прииски, и попросил разрешения немедленно их посетить. Переночевав в Овсянке путешественники прибыли на Трех-Святительский прииск купца Полуянова на реке Бирюсе. Газета «Сибирь» отмечала, что при отъезде своем с приисков, посланник велел чертежи всех технических приспособлений. Утром 10 августа Эномото Такэаки выехал в Красноярск и на следующий день отправился далее по тракту. Иисправник доложил губернатору: «Вице-Адмиралъ Эномото Такиаки, как пребыванием в Красноярском Округе, так и в г. Красноярске остался вполне доволен».[1] «Сибирский дневник» Эномото не был сразу опубликован и в работах исследователей появились неточности, например, что «Энамото находился три дня и внимательно знакомился с золотыми приисками» не в Красноярске, а в Иркутске.[2] В дальнейшем японские ученые, дипломаты, государственные деятели часто посещали Сибирь. В 1880 г. по тракту возвращался в Японию посланник Ниси Токудзиро. Итогом этой поездки стали путевые записки, получившие во всем мире высокую оценку. В 1886 г. через Красноярск проехал известный государственный деятель Куродо. Высокопоставленных японцев всегда приветствовали на самом высоком уровне, например, «Енисейские губернские ведомости» сообщали, что 30 июля 1902 г. на вокзале станции Красноярск принца Коматцу исполнявший должность губернатора И.Н. Сазонов и начальник местной бригады генерал Левестам. К концу XIX в. японское общество основательно познакомилось с Сибирью. Генеральным штабом японской армии в 1893 г. было осуществлено издание «Топографии Сибири», где были собраны сведения по истории и культуре всего региона. Но до 1904 г. случаи проживания японцев по сибирским городам был единичны. Заметной в Сибири была лишь японская община в Иркутске, согласно переписи 1897 г. в Иркутской губернии в качестве родного назвали японский язык 6 мужчин и 1 женщина. Из них трое проживали в Нижнеудинской округе. Правда, среди иностранцев, проживавших в Иркутской губернии, в материалах переписи был указан лишь 1 подданный Японии.[3] В Енисейской губернии перепись 1897 г. японцев не зафиксировала. Одними из наиболее частых гостей из Японии были артисты. Впервые японские акробаты и фокусники давали представление в Иркутске в 1876 г.[4] О том, насколько часто приезжали японские артисты в Красноярск, свидетельствует газетная заметка 1902 г.: «Представление японской труппы, состоявшееся 24 сентября в цирк-театре Черных... привлекло на этот раз не особенно многочисленную публику... труппа уже «пригляделась». Артисты, по обыкновению, исполнили все свои номера вполне добросовестно».[5] Свои коррективы в жизнь японцев в Сибири внесла русско-японская война 1904-1905 гг. Японские подданные стали покидать сибирские города еще до начала войны, при этом до самого последнего дня сибирская общественность сохраняла крайнюю благожелательность к ним. В томской газете «Сибирский вестник» 22 января 1904 г. была опубликована заметка, в которой говорилось: «В настоящее время в нашем городе находится один молодой интеллигентный японец Такеси Инакова...».[6] После начала русско-японской войны российские власти приняли решение о выселении всех японцев из восточных районов Российской империи. Почти все японцы, проживавшие на Российском Дальнем Востоке, проехали через Красноярск, следуя для отправки в Японию через западные порты. Первая партия депортированных японцев в 140 человек проследовала в марте 1904 г. В январе-марте 1905 г. через Красноярск проехали последние 14 мужчин и 6 женщин депортируемых «мирных японцев».[7] С марта 1904 по сентябрь 1905 г. по Сибирской железной дороге двигались «в разные земские губернии России для жительства на время войны» военнопленные.[8] О числе военнопленных можно судить по донесениям начальника Красноярского отделения Жандармского полицейского управления Сибирской дороги. В течение 1905 г. на запад через станцию Красноярск проследовало более 1300 японских солдат и офицеров. Последняя партия военнопленных, 22 нижних чина и 1 офицер, проехала 1 сентября 1905 г.[9] После окончания войны японцы были отправлены через Сибирь в обратном направлении. И опять японцы проезжали через Красноярск, процесс этот также затянулся на многие месяцы. Тяжелейшая для обоих государств война не привела к взаимной ненависти или прекращению контактов между двумя народами. В 1907 г. японцам в России были предоставлены права подданных «наиболее благоприятствуемой нации». Самыми активными вновь оказались представители «индустрии развлечений». Уже в 1907 г. в Сибирь приехали с гастрольной программой «японские гейши». Событием культурной жизни стали гастроли в 1912 г. «японской труппы Тэн-Ичи». В Красноярске эта труппа с 31 августа по 3 сентября дала четыре спектакля в городских театрах.[10] Сибирские города активно посещали ученые и представители средств массовой информации. Интерес Японии к региону диктовался не только военно-стратегическими и экономическими факторами, но и тем, что японские ученые говорили о Сибирской прародине японского народа. Одним из основных направлений японской деятельности в Сибири была разведка. В 1908 г. начальник Иркутского жандармского управления докладывал: «Вслед за прекращением военных действий на Дальнем Востоке стал замечать наплыв японцев в виде врачей, фотографов, прачешников в главных городах Приамурского и Иркутского генерал-губернаторств. По имеющимся данным, многие из японцев только прикрываются указанными профессиями, в действительности же занимаются систематической военной разведкой».[11] В начале 1910 г. штаб Иркутского военного округа зарегистрировал 29 японцев, подозреваемых в разведывательной деятельности на территории Восточной Сибири. Японцы в Сибири всегда вызывали подозрение у местных властей, и поводов этому было достаточно. Показательной представляется следующая история пребывания в Енисейской губернии трех японцев. В 1910 г. Канский уездный исправник докладывал Енисейскому губернатору: «Доношу Вашему Превосходительству, что 12 мая месяца с.г. в г. Канск прибыли из г. Томска три японца: Канео Симазаки, 30 лет, Курагва Магоюка, 43 лет и Мацуво Сюми, 27 лет (женщина), выдававшие себя за прачешников; между тем оказалось, что ни занимаются врачебной практикой. По проведении у них в присутствии Городового Врача Пахолкова обыску, обнаружены медицинские инструменты и лекарства, о чем и составлен протокол, для привлечения вышеозначенных лиц к ответственности, инструменты же и лекарства конфискованы. За деятельностью этих японцев и сношениях их имеется секретное наблюдение».[12] Данные японцы вместе с еще одним представителем Страны Восходящего Солнца Фудзитани Сейгай, до Канска посетили Томск и Барнаул, откуда направились в Красноярск. Еще в Томске они вызвали подозрение своими документами. В марте 1910 г. и.д. Томского губернатора сообщал в Департамент полиции: «В виду отсутствия в предъявленных мне вышенаименованными японцами в национальных паспортах надлежащих виз и подписей Российских Консульских Агентов, я признал возможным выдать этим иностранцам русские билеты на жительство в Империи не на один год, а лишь на три месяца каждому, впредь до разъяснения вопроса о праве названных Японских подданных на дальнейшее проживание в пределах Российской Империи по их национальным паспортам».[13] Канео Симазаки завизировал свой паспорт для въезда в Россию через Владивосток в российском вице-консульстве в Чифу в октябре 1906 г. Курогва Магоюра получил документы на право пребывания в России у американского консульского агента во Владивостоке в апреле 1906 г. Фудзитани Сейгай получил паспорт в японском консульстве в ноябре 1908 г. Мацуво Сюми был выдан паспорт управляющим японским консульством во Владивостоке г. Ханаока от 11 мая 1909 г. Судьба этих японцев в России сложилась по-разному. Курагва Магоюра был арестован уездным исправником и выслан из России. Японка Мацио Сюми (Шюми) и в 1911 г. проживала в Канске, по ее поводу продолжалась переписка между различными учреждениями. Конео Симазаки очевидно остался жить в Канском уезде на долгие годы. В архиве сохранилось «Прошение Японского Подданного Консо по св. Крещению Алексея Симазаки», жившего в апреле 1917 г. в Канском уезде о выдаче нового документа на право проживания в пределах России.[14] Самым распространенным японским заведением в Сибири были «японские прачешные». Летом 1908 г. в газете «Красноярец» была размещена информация об услугах японской прачечной в городе Красноярске.[15] Но других японских предприятий в Енисейской губернии не регистрировалось. Центральное же место в жизни японской диаспоры в Сибири западнее Байкала играл Иркутск, откуда в основном и разъезжались японцы по другим городам. Взаимоотношения между провинциальным городом Красноярск и Японией в начале ХХ века не ограничивались посещением японцами Приенисейского края. В качестве примера можно привести запись из дневника епископа Николая Японского: «Из Красноярска от смотрителя духовного училища иеромонаха Мефодия получено письмо, в котором разъясняется, что в Токио собирается экскурсия учеников Духовного училища и Семинарии при 4-х наставниках; всего в числе 12-15 человек, и просится здесь для них даровое помещение и стол. Отвечу, что стол для учеников может быть только японский, такой, каким продовольствуются наши семинаристы, учителя же могут обедать со мной; помещение найдется»[16]. Серьезные коррективы в развитие русско-японских отношений внесла Первая Мировая война. В это время на запад иногда следовали японские добровольцы и санитарные отряды. В Иркутске было открыто японское консульство. Особенно привлекала Японию Тува (Урянхайский край), где японские интересы представляли подставные лица, прикрываясь торговыми интересами. В докладе заведующего Переселенческим управлением в Урянхайском крае А.А. Турчанинова говорилось: «Краем интересуются иностранцы, так, например, научно-промысловая экспедиция финляндца Седергольма и русского Баклунда состоящая почти исключительно из иностранцев и финнов конечной целью своих исследований ставит захват края в руки тех, на чьи деньги она работала».[17] Данную научную экспедицию финансировала, по негласным сведениям, как раз Япония. Кроме того, в 1917 г. из Минусинска в Туву проехали несколько японских коммерческих агентов, которые, по мнению русских властей, были военными разведчиками, проводившими топографическую съемку местности. В годы Первой Мировой войны не только активизировались поездки японских подданных в Сибирь, но и максимального уровня достигла численность японской общины в Красноярске. И даже противоречия и конфликты в русско-японских отношениях в сложных условиях Гражданской войны и иностранной интервенции в России в 1918-1922 гг. не привели к полному исчезновению японцев в Красноярске. Переписью 1920 г. было зарегистрировано в Енисейской губернии 5 японцев[18]. Таким образом, в конце XIX - начале ХХ в. административный центр Енисейской губернии город Красноярск все время был включен в систему русско-японских отношений. Зримым присутствием этих отношений были сами японцы, посещавшие Приенисейский край или постоянно жившие в Красноярске. * Все даты даются по Юлианскому календарю (Старому стилю). [1] Государственный архив Красноярского края (ГАКК). Ф.595. Оп.1. Д.5702. Л.4. [2] Синтаро Накамура. Японцы и русские. - М., 1983. С.233. [3] Первая всеобщая перепись населения Российской империи 1897 г. Т.LXXV. Иркутская губерния. - 1904. [4] Романов Н.С. Иркутская летопись 1857-1880. Иркутск, 1914. С.335. [5] Енисейские губернские ведомости . - 1902 г. - 26 сентября. [6] Сибирский вестник. - 1904. - 2 января. [7] ГАКК. Ф.595. Оп.3. Л.216. [8] Романов Н.С. Летопись города Иркутска за 1902-1924 гг. - Иркутск, 1994. С.34. [9] ГАКК. Ф.595. Оп.3. Д.216. [10] ГАКК. Ф.827. Оп.1. Д.1461. [11] Кирмель Н.С., Щербаков Н.Н. Противоборство российских спецслужб японской разведке в Сибири. 1906-1913 гг. // Вестник Международного центра азиатских исследований. №1. - Иркутск, 1999. С.186. [12] ГАКК. Ф.595. Оп.3. Д.2462. Л.9. [13] ГАКК. Ф.595. Оп.3. Д.2925. Л.2об. [14] ГАКК. Ф.Р-1813. Оп.1. Д.14. Л.360-361. [15] Красноярец. - 1908. - 1 июля. [16] Дневники святого Николая Японского. Т.5. С 1904 по 1912 гг. Сост. К. Никамура. - СПб., 2004. С.494. [17]ГАКК. Ф.217. Оп.2. Д.51. Л.5об. [18] Национальный состав населения Сибири // Жизнь Сибири. - 1923. - №9-10 (13-14). С.61. Дацышен Владимир Григорьевич, доктор исторических наук, профессор, заведующий кафедрой всеобщей истории Сибирского федерального университета (Красноярск) |
|
Последнее обновление ( 26.12.2012 г. ) |