Мещеряков А.Н. Эволюция концепции безопасности Японии (XVII - первая половина ХХ вв.)
26.02.2015 г.

Эволюция концепции безопасности Японии (XVII - первая половина ХХ вв.)

Мещеряков А.Н.

Период, предшествовавший установлению сёгуната Токугава (1603-1867), характеризуется бесконечными кровавыми усобицами. Они налагали серьезный отпечаток на весь модус восприятия действительности. Мыслители этого времени говорили о конце времен, упадке власти и морали. Эти мыслители придерживались буддийской картины мира и видели в японской ситуации доказательство буддийской концепции о неизбежном ухудшении "качества" того времени, которое наступило после достижения Будды нирваны. Общепессимистический настрой эпохи сказывался на всем, включая восприятие размеров и географического положения страны. Буддийская картина мира предполагает, что в центре мироздания находится мировая гора Сумеру, окруженная четырьмя "материками". К этим материкам примыкают множественные островные страны. Японии отводилось место возле побережья Южного материка. Такие страны квалифицировались, как зернышки проса, разбросанные в море (дзокусан коку). Таким образом, Япония удалена от мировой горы и ее благодати, она противопоставляется "большим странам" - прежде всего, Индии и Китаю. Однако после установления долгожданного мира ситуация меняется самым решительным образом: тонко выстроенная сёгунатом система сдержек и противовесов обеспечивает политическую, социальную и бытовую стабильность, а буддизм перестает быть основным средством для осмысления мира, который приобретает конфуцианские характеристики, а само конфуцианство признается в качестве официальной идеологии и наилучшим средством для управления. И тогда общественная мысль приобретает оптимистический заряд, начинает позиционировать Японию, как страну благоденствия, как страну "божественную" - созданную синтоистскими божествами [1].

Мыслители того времени неизменно возносили хвалу мирному правлению сёгуната. Конфуцианский мыслитель Исида Байган (1685-1744) писал: "Сегодня в Поднебесной царит мир. Благодаря этому благодатному, счастливому обстоятельству товары и ценности могут беспрепятственно доставляться в места, удаленные на несколько тысяч ри, хоть морским путем, хоть сухопутным, не опасаясь морских пиратов или лесных разбойников. В городах люди имеют возможность спокойно жить в своих домах. Если самураи, крестьяне, торговцы и ремесленники, каждый на своем месте, будут прилагать усилия к исполнению своего занятия, то они будут жить, ни в чем не нуждаясь. Это заслуга милостивой человеколюбивой политики [сегодняшних] властей, вызывающая чувство благоговения...В свободное от трудов время [человек] имеет возможность любоваться луной или цветением сакуры и, кроме того, при желании изучать Путь совершенномудрых...Благодеяние нынешнего государства настолько огромно, что может идти в сравнение с Небом и Землей, и его едва ли можно описать с помощью кисти" [2]

В отличие от сегодняшнего дня, когда принято подчеркивать бедную ресурсную базу Японии, расхожее мнение того времени заключалось в том, что Япония обладает всем необходимым для благополучного существования: "...наша страна изобильна пятью злаками [рис, ячмень, чумиза, бобы, просо], богата пятью металлами [золото, серебро, медь, железо, олово] и во всем испытывает достаток, потому, видимо, имеет полное основание не оглядываться на других". [3]

Одновременно с похвалами относительно собственной страны умами овладевает сознание того, что от внешнего мира следует ждать только неприятностей. Европейцы - это носители христианства, которое ставит власть духовную выше власти светской, а это грозит мятежами (доказательством этому служило Симабарское восстание 1637 г. на Кюсю, многие участники которого были новообращенными христианами). В Китае приходит к власти кочевническая и "дикая" маньчжурская династия, контакты с которой ничего кроме вреда принести не могут, ибо Япония позиционирует себя в это время как культурный Центр - наследника прежней великой китайской культуры. В связи с этим сёгунат проводит политику изоляционизма, отношения с зарубежьем почти прекращаются. Выезд из страны запрещается совсем, въезд в нее разрешен крайне ограниченному количеству торговцев из Голландии, Китая и Кореи. В этой автаркии сёгунат видит гарантию безопасности Японии.

Нисикава Дзёкэн (1648-1724) принадлежит к числу тех конфуцианских мыслителей, которые внесли большой вклад в процесс осмысления места Японии в мире. Он был известным ученым - астрологом и географом. Одной из известных работ Нисикава Дзёкэн стал трактат "Нихон суйдо ко" ("Размышления о японской земле", 1720 г.), где он обосновывал несравненные достоинства географического положения Японии и вытекающие из природных условий достоинства власти.[4] В этом трактате он оперирует не только традиционными категориями китайской политическо-географической философии, но и европейскими географическими знаниями.

В начале своего труда Нисикава приводит относительно "объективную" географическую карту мира с нанесенными на ней континентами и некоторыми странами, с изображением экватора и градусной (широтной) сетки. В то же самое время на этой круглой карте присутствует и привычное (китайское по своему происхождению) обозначение направлений с помощью циклических знаков. Однако китайское и европейское знание не вступают во внутренний конфликт и служат одной и той же цели: обоснованию тезиса об уникально-благоприятном географическом положении Японии, которое является гарантией ее безопасности от внешних угроз. В предисловии к своему труду Нисикава говорит о том, что иноземцы хвалят "хвалят красоту своих стран", но при этом они не свободны от личных пристрастий. Задача же автора трактата состоит в том, чтобы обосновать красоту Японии, показать ее превосходство с помощью "объективной" географической карты. Таким образом, его методом является мыслительная операция не столько с реалиями, сколько с их символическим заменителем.

Для Нисикава земной шар делится на "три мира" и "пять материков". К первому миру относятся Азия, Европа и Африка. Ко второму - Америка, к третьему - Мэгарани (острова восточного полушария к югу от экватора). Первый мир - самый лучший, Азия в нем - тоже наилучшая. Если Азия - наилучшая часть света, то Япония занимает в ней самое благоприятное положение. В традиционных китайских (японских) мыслительных построениях наилучшее место - это, безусловно, Центр, и Нисикава признает, что Япония находится к востоку от Китая, который и занимает центральное положение. Но положение Японии все равно более благоприятно по следующим причинам.

В состав Японии Нисикава в соответствии с геополитическими представлениями своего времени не включает Хоккайдо и Окинаву. Поэтому он считает, что страна вытянута на 12 градусов (один градус равняется 40 ри, один ри = 4 километра) по оси восток-запад (именно так располагали страну в традиционной картографии), она узка по оси юг-север и имеет форму дракона (семантика дракона весьма многообразна, здесь мы отметим лишь положительную символику этого мифического создания). Причем его спина расположена в том месте, которое соответствует расположению первой триграммы кантэн (обозначает небо и северо-восток) и святилища Исэ (родовое синтоистское святилище правящего рода). Именно отсюда исходит "огонь", т.е. солнечный свет. В этом месте "встречают" божеств света. Таким образом, к кантэн имеют отношение не только собственно божества, но и обитатели Японии (как люди, так и животные), вся тьма вещей. У дракона - крепкая спина, значит, и климат в стране хорош, а у людей - не лживое сердце.

Япония - самая восточная страна, поэтому солнце освещает ее первой. В связи с этим там берет начало положительная (солнечная) энергия (яп. ки, кит. ци), дающая жизнь деревьям и растениям, всему живому. Япония расположена таким образом, что на ее земле кончается инь и начинается ян. Поскольку по теории пяти первоэлементов "дерево" дает жизнь "огню" (солнцу), то территория Японии благоприятна для солнечных (ян'ных) божеств, о чем и свидетельствует название "Япония" ("Нихон" - "Присолнечная страна"). Во многие имена японцев входят форманты "хико" (для мужчин) и "химэ" (для женщин). Автор толкует их как "сын солнца" и "дочь солнца", то есть все обитатели страны являются потомками солнечного божества. Это - следствие ее географического положения ("природности"). Кроме того, Япония - это страна воды (дождей и рек), благодаря которой она обладает богатой растительностью.

Япония - это страна, где четыре времени года пребывают в гармонии, т.е. погоды сменяются в правильной последовательности, температурный режим - умеренный: здесь не бывает ни слишком холодно, ни слишком жарко. Мир велик, но таких чудесных мест на свете больше не существует. Все страны, расположенные на севере и юге (от 47 градуса - на юге, и от 60 градуса - на севере) - или очень жарки, или чересчур холодны. Япония же простирается в промежутке от 38-39 градусов долготы до 31-32 градуса. Район Киото, где стоит императорский дворец, расположен в самом центре страны (на 35 градусе), поэтому климат там обладает наибольшей "срединностью" (умеренностью), начала инь-ян пребывают в гармонии, что напрямую сказывается на людях - они там очень красивы.

Территория Японии отличается наличием "сильной" ки-энергии. Это обуславливает тот факт, что японцы обладают развитым человеколюбием и чувством долга по отношению к тем людям, с которыми им приходится вступать в контакт. Кроме того, японцы обладают мужеством-силой, которую они черпают от гор. В связи с этим японцы любят светлое-чистое-белое, и не любят грязно-мутное, они следуют церемониальности, т.е. тем правилам поведения (телесного и вербального), которые направлены на поддержание иерархии (т.е. порядка) в обществе. В отличие от других стран, даже японские простолюдины неукоснительно справляют новый год (т.е. начало весны) и твердо придерживаются "правильных" семейных отношений, которые тоже имеют иерархическую структуру во главе с отцом семейства. Новый год - это начало светлого ки, брак - это начало человеческих отношений-обязательств. Поэтому японцы постоянно веселы, жизнерадостны, а уныние - ненавидят. И эти чувства народа - следствие естественного географического положения страны.

Япония расположена на северо-востоке, а это место, где начинаются-кончаются инь и ян, куда приходят "светлые божества", откуда бегут "демоны" (они). В последний день года "убийственный" зимний инь уходит, порождающее ки весны-света приходит. Поэтому в эту ночь привечают светлых божеств, темное ки - прогоняют, в чем и состоит японский обычай. В деле почитания божеств Япония превосходит другие страны, поэтому эта страна - божественная, это страна, где "собираются" божества.

Если сравнить Японию с Индией и Китаем, то Япония - страна не самая большая. Однако справедливо ли суждение о том, что Япония - страна маленькая? В море расположены восемь ("восемь" возможно трактовать и как "множество") больших островов-стран. Среди них страна Япония - самый "большой остров". Так почему же называть его маленьким? Или еще называют Японию "просяным зернышком". Это совсем не так. Земной шар - это 360 градусов, а протяженность Японии с востока на запад меньше этого числа всего в 32 раза. А потому Япония - страна совсем не маленькая. Разве можно назвать ее просяным зернышком?

Кроме того, большие размеры страны вовсе не означают, что эту страну следует считать "заслуживающей уважения". "Уважаемость" страны определяется климатом (правильностью смены четырех времен года) и его производной - качеством проживающих там людей. В странах со слишком большой территорией - чувства людей и их обычаи чересчур разнообразны, их трудно объединить. Из-за этого многообразия в Китае все время случаются смены династий. Размеры Японии - не большие и не маленькие, обычаи ее людей, их чувства - одинаковы, управлять ими - легко. Поэтому и правящая династия в Японии никогда не менялась, и это делает ее уникальной.

Таким образом, согласно Нисикава, связь между природной средой, качеством власти и японцев находятся в самой прямой зависимости, а его построения следует определить как "географический детерменизм". Такой детерменизм является одной из основных характеристик конфуцианской картины мира. Центр, где пребывает священный правитель, отличается несравненными характеристиками - благоприятным географическим положением, наилучшим климатом. Он изначально и вечно "культурен", периферия же не имеет шансов на то, чтобы превратиться в Центр. В первую очередь потому, что периферия по определению обладает дурными природными условиями (климат, природные бедствия, географическое положение). Осознание этого доставляло глубокое удовлетворение обитателям Центра, которые не ставили цели по окультуриванию периферии. Именно этим объясняется наблюдаемое в японской истории длительное и упорное нежелание расширять свою территорию. Считалось, что периферия мало пригодна для проживания там "культурного" человека. На севере слишком холодно и не растет рис - основа пищевого рациона "настоящего" японца. На юге же слишком жарко, там ходят раздетыми. Правильная же одежда (та одежда, которая выполняет роль социального маркера) - это основа государственного и общественного порядка. [5]

Нисикава признавал, что Япония расположена на востоке (от Китая!), но в то же самое время ее восточное положение является самым благоприятным - "центральным". Точно так же, как и в чисто китайской модели организации пространства, японская модель постулирует неизменность не только географического положения, но всего строя жизни, соотношения между "культурностью" и "варварством".

Географические знания служили европейцам прежде всего для того, чтобы путешествовать по миру, осваивать и покорять его. Знания по географии, почерпнутые Нисикава у европейской науки, служили для него и для его читателей для совсем другой цели. Они служили дополнительным доказательством того, что с этим внешним миром следует иметь как можно меньше контактов - ибо японцы изначально облагодетельствованы своим географическим положением и природными условиями, и им не имеет смысла искать лучшей земли и доли. В связи с этим даже Хоккайдо почти не интересовал сёгунат с точки зрения его освоения. Таким образом, в построениях Нисикава присутствует полное одобрение изоляционистской политики сёгуната Токугава. Его труды - еще одно доказательство правильности такой политики.

Вера Нисикава Дзёкэн в природный фактор была беспредельна. Раз территория Японии - лучшая в мире, то она наилучшая во всех отношениях. В том числе и потому, что ее географические условия обеспечивают ее защищенность от внешних угроз - территория Япония превосходно "укреплена". По этому параметру она превосходит все другие страны. И это чрезвычайно важно - ведь закономерность состоит в том, что маленькие страны покоряются большим, поглощаются ими. Хотя земля Японии находится поблизости от больших стран, она отделена от них бурным морем и поэтому как бы далека. Поэтому она никогда не была покорена большими странами. Японию с древних времен называют "Ураясу" ("страна спокойных заливов"), потому что она защищена от вторжения природными условиями. Сами же японцы, проживая "в большом замке" посреди моря, обладают воинской доблестью тысячи копий, их Небо и Земля - вечны. Этот народ является потомков божеств, его путь - завещан богами. Этот народ любит прозрачное, чистое, белое, шествует дорогой человеколюбия и мужества, он преисполнен мудрости, которая возникает в нем сама собой, что является следствием божественной природы этой страны.

В предлагаемой системе ценностей морю придавались положительные смыслы - как стихии, которая отделяет и предохраняет "культуру" от "варварства". Море играло роль искусственного рва с водой. И такая точка зрения являлась в эпоху Токугава доминирующей.

Идеи Нисикава Дзёкэн предполагали неизменяемость предложенного им толкования геополитики, исключали активную реакцию на происходившие в мире изменения. Такая позиция была близка и власти. Увеличивающаяся с конца XVIII в. угроза вторжения со стороны западных держав так и не побудила сёгунат к сколько-нибудь активным действиям. Те, кто выступал с инициативой по подготовке отпора западному давлению, рассматривались властями как диссиденты. В этом отношении показательна судьба самурайского сына Хаяси Сихэй (1738-1793). В своем труде "Кайкоку хэйдан" ("Беседы о военном деле морского государства", 1786 г.) он широко использует термин "морское государство" (кайкоку) применительно к Японии. Однако его не интересуют возможности моря как среды, использование которой может способствовать торговле или же доставить японцев в другие земли. Автор подчеркивает его двойную функцию - разделять и соединять, но оставляет вторую возможность почти исключительно для иноземцев, одержимых торгово-захватническими целями: "То, что страна является морской, может сделать приход чужеземных разбойников в эту страну легким, но в то же время послужить препятствием к этому... Говоря о трудностях, я имею в виду наши неприступные берега, со всех четырех сторон окруженные бескрайним морем, и это исключает возможность попасть в нашу страну без разрешения. Однако не следует и пренебрегать укреплениями на этих неприступных берегах". [6]

Таким образом, Хаяси Сихэй вслед за Нисикава отдает дань ставшему уже традиционным представлению о Японии как о стране с благоприятным географическим расположением с точки зрения обороны и безопасности. Но в тот период, когда угроза вторжения со стороны западных держав становилась ощутимее (Хаяси также опасался агрессии со стороны цинского Китая), он осмелился предложить конкретные меры по дополнительной (теперь уже рукотворной) защите страны.

"Если с настоящего момента утвердить новую систему [обороны] и постепенно готовиться, пятидесяти лет вполне хватит, чтобы на всем морском побережье Японии соорудить великолепные и внушительные сооружения. Не сомневайтесь! Когда все это будет реализовано, открытое море станет для нас рвом, прибрежные утесы - каменными стенами, а сама Япония станет подобной огромному замку окружностью в пять тысяч ри. Разве не приятно это осознавать?" [7]

В трактате Хаяси Сихэй обращает на себя внимание следующее обстоятельство: рассуждая о мощи европейских судов, он говорит не столько о создании собственного японского военно-морского флота, сколько о строительстве оснащенных пушками береговых укреплений. Таким образом, он в значительной степени остается во власти представлений, согласно которым Япония является прежде всего сухопутно-земледельческим государством и отдает море во власть других стран. Иными словами, "морскому государству" следует обороняться от моря. В другом своем труде - "Сангоку цуран" - Хаяси допускал теоретическую возможность проникновения японцев на Эдзо (Хоккайдо), в Корею, Рюкю, но сам он не делал (не мог сделать) этого, и его сведения об этих землях почерпнуты из книжек и частных бесед. Путешествия, которые произвели на него наибольшее впечатление, ограничивались Нагасаки (единственный порт, в который дозволялось заходить европейским судам), где он имел возможность копировать карты, имеющие европейское происхождение.

Предложения Хаяси Сихэй - при всей их наивности и ограниченности - кажутся сегодня вполне разумными. Однако это взгляд из сегодняшнего дня. В указе сёгуната отмечалось, что само допущение возможности проникновения иностранцев в Японию является вздорным и вредным, а потому Хаяси Сихэй приговаривается к домашнему аресту, а его сочинение подлежит изъятию и уничтожению. В вину ему вменялось также копирование "не соответствующих действительности" карт. [8]

Таким образом, образ Японии как страны недоступной для иноземцев в силу своего географического положения фактически являлся частью государственной идеологии, а искажение этого образа приравнивалось к крамоле и диссиденству. Сёгунат находился в плену своей идеологии (распространявшейся и на природу, и на географию), а потому и его последующая реакция на угрозы, исходившие с Запада, оказалась совершенно неадекватной и закончилась его свержением.

После свержения сёгуната (1867 г.) ситуация меняется коренным образом, к власти приходят активные люди, которые делают императора Мэйдзи своим знаменем. Япония испытывает комплекс неполноценности перед Западом и перестает на какое-то время позиционировать себя как центр культурности. Считается, что агрессия Запада может в любой момент превратить Японию в колонию или полуколонию. Главным условием для обеспечения безопасности и независимости признаются: сильная армия и флот, образованное (на европейский лад) население и формирование единой японской нации, объединившейся для защиты императора. Ставится задача "догнать" Запад и добиться признания Японии в качестве "мировой державы". Для этого предпринимаются всеобъемлющие институциональные реформы. хххУкоренение идеи эволюции и прогресса как операциональных средств для защиты императора, идентичности. [9]

Концепция закрытого пространства сменяется концепцией пространства открытого и подверженного освоению. Приоритетное внимание уделяется транспорту (морскому и железнодорожному). Получает распространение идея о том, что овладение стихией моря - гарантия безопасности страны. Одновременно на место неподвижной конфуцианской картины мира приходит и с легкостью укореняются идеи прогресса и социального дарвинизма, позволяющие Японии надеяться на лучшее будущее. В противном случае была бы невозможна постановка задачи по ликвидации "отсталости" Японии.

В духе того времени Япония желала обзавестись колониями - превращение страны в колониальную державу было важнейшим условием для поднятия самосознания. После японо-китайской (1894-1895) и японско-русской войн (когда Япония приобрела Тайвань и Южный Сахалин), после присоединения Кореи (1910 г.) Япония действительно становится колониальной державой. И теперь она позиционирует себя не как жалкую "островную страну", а как мощную "материковую державу".

Одновременно предпринимаются всеобъемлющие усилия по созданию общеяпонской культуры, которая позиционируется сначала как уникальная, а потом - как превосходящая все остальные.[10] Конструируются такие отсутствовавшие раньше понятия как "японская литература", "японская живопись", "японская эстетика", "японская природа", "японская мораль", "японская душа" и т.д. Особое место в этой конструкции принадлежит фигуре императора - "отца" японской нации, представителя не прерывающейся в веках правящей династии. Задача народа ("детей") состоит в "защите" императора и японской культуры (поддержание национальной идентичности) от "порчи", исходящей от иностранных государств. Более конкретная задача - отодвинуть границы, отдалить варваров от культурного центра (задача по приобщению "варваров" к культуре ставится лишь в весьма ограниченной степени). Предметом гордости становится положение о том, что японская земля ни разу не была "осквернена" (завоевана) иностранцами. Новые границы империи предполагали, что страна делится на две основных зоны: "внутренние земли" (найти, собственно Япония) и "внешние земли" (гайти, колонии). Такое деление соответствовало традиционным представлениям о Центре и периферии, где приближенность к Центру определяет "качество" людей. Действительно, коренные обитатели "внешних земель" в силу их места рождения не имели статуса полноценных подданных, подвергались открытой дискриминации (как на государственном, так и на бытовом уровне) и не имели возможности для превращения в японцев. Активное оперирование с понятием "земля" показывает связь с традицией, где "земля" является понятием первичным по отношению к людям ("какая земля, такие и люди").

Задача по "защите" императора, японской земли и культуры интерпретировалась как создание все более расширяющихся буферных зон (Маньчжоуго, "дружественный" Китай, планы по завоеванию советского Дальнего Востока и Сибири и т.д.). В результате формируется концепция паназиатизма (создание "зоны сопроцветания в Восточной Азии"). Она предполагает наличие "центра" (Японии) и окружающей этот центр культурной "периферии", которая ни при каких условиях не может сменить свой культурный статус (аналогично концепции "Срединной страны"). Такое понимание чаемого мироустройства приводит к геополитическому "безрассудству" - объявлению войны Великобритании и США. Эта война не может быть объяснена с точки зрения "прагматических" соображений, поскольку сколько-то объективный анализ говорил о том, что Япония (уже увязшая на континенте в полномасштабной войне с Китаем) не в состоянии выиграть войну.

Однако к этому времени сложилось такое положение умов, которое не позволяло провести такой анализ. К этому времени японцы стали считать, что "дух" японца сильнее "плоти", а потому любые подсчеты о соотношении сил являются лукавством. Японцы искренне поверили, что их страна является культурным центром. Концепция же "срединной страны" предполагает наказание варваров за "непочтительное" поведение по отношению к метрополии, нарушение ими правил культурного поведения. В этой системе ценностей долг периферии - доставлять дань Центру природными (необработанными) продуктами. И когда западные страны отказались давать (продавать) Японии природные ресурсы (металл и нефть), Япония "обиделась" за такую непочтительность и начала войну (в императорском указе об объявлении войны говорилось, что США и Великобритания препятствуют "мирной торговле" и тем самым угрожают самому существованию Японии). Япония могла бы получить необходимые ресурсы, если бы отказалась от экспансии. Но это условие обсуждению не подлежало. Одним из основных лозунгов этой войны стало утверждение "восемь углов под одной крышей" (хакко итиу). То есть все стороны света должны быть объединены под эгидой Японии. Ныне понятно, что в это время у самих японцев по-настоящему "снесло крышу". Они настолько верили в высочайшее качество своей земли, способной обеспечить свою безопасность, что полностью пренебрегли подготовкой к ее рукотворной защите - система ПВО практически отсутствовала и американская авиация чувствовала себя в небе Японии в полной безопасности.
* * *
Безопасность современной Японии в значительной степени основана на внешней торговле. Чтобы существовать, Япония вынуждена покупать природные ресурсы и превращать их в высокотехнологичные изделия, которые она продает поставщикам ресурсов. Традиционные даннические отношения на Дальнем Востоке выглядели так: вассалы приносят Центру "дары земли" (каменья, шкуры, диковинных животных и т.п.), а получают взамен вещи с высокой по тем временам добавленной стоимостью (ткани, керамику, живопись и т.д.). Традиционное представление о том, каким надлежит быть международным экономическим отношениям, реализовано сегодня именно в такой форме "международного разделения труда".

[1] Общую характеристику эпохи Токугава см. А.Н.Мещеряков. Стать японцем. М., "Эксмо", 2012, с.16-50.

[2] Л.Б.Карелова. Учение Исиды Байгана о постижении «сердца» и становление трудовой этики в Японии. М., «Наука», 2007, с.290.

[3] Оцуки Гэнтаку, Симура Хироюки. Канкай ибун. Удивительные сведения об окружающих землю морях. Перевод В.Н.Горегляда. СПб, "Гиперион", 2009, с.47.

[4] Мы пользовались следующим изданием: Нисикава Дзёкэн. Нихон суйдо ко. Суйдо кайбэн. Каи цусё ко. Токио, "Иванами", 1988, с.18-26.

[5] Социальным функциям одежды в значительной степени посвящена монография: А.Н.Мещеряков. Стать японцем. М., "Эксмо", 2011. Автор назвал эту монографию "Стать японцем. Топография и приключения тела", однако по вине издательства из названия выпал подзаголовок.

[6] Цит. по: Щепкин В.В. Трактат Хаяси Сихэй "Кайкоку хэйдан" как памятник военно-политической мысли Японии эпохи Эдо (1603-1867). Диссертация на соискание ученой степени кандидата исторических наук. СПб, 2010, с.151.

[7] Там же, с.158.

[8] Там же, с.23-24.

[9] Об историческом содержании периода Мэйдзи см. А.Н.Мещеряков. Император Мэйдзи и его Япония. М., "Наталис", 2006

[10] Об особенностях японского варианта тоталитаризма см. А.Н.Мещеряков. Быть японцем: история, поэтика и сценография японского тоталитаризма. М., "Наталис", 2009.